Старое административное здание ипподрома сейчас необитаемо. Серенькое, двухэтажное, с покосившейся вывеской. На стене с облупившейся штукатуркой надпись: «СССР, 1980 год, Москва» – и убогие граффити.
За зданием – сугробы, ветер и огромное пространство бегового поля, на горизонте которого маячат конюшни. Вокруг – джеклондоновское ледяное безмолвие. Где-то вдали крохотная фигурка мужичка с лопатой, чистящего снег, скачет одинокий всадник. Кажется, надо идти туда.
Тропинка заканчивается, впереди – снежная целина. Делаю шаг в нужном направлении и проваливаюсь в сугроб по колено. Шагов через десять, когда уже наступает отчаяние, кубарем выкатываюсь на беговую дорожку. Слава Богу, она очищена, но идти придется по кругу. Еще несколько сотен метров – и я добираюсь до крайней конюшни и мужичка с лопатой. Как пройти ко второму тренерскому отделению? «Вон то, дальнее здание». Дороги снова нет. С минуту понаблюдав за моим трепыханием в снегу, мужичок открывает дверь в конюшню, проводит насквозь – и я оказываюсь в другом мире. Старые одноэтажные постройки; опилки, зимующие под навесом; заснеженные валики сена; лохматые собаки, которые устрашающе лают на чужого. Типичный сельский пейзаж. Сбоку слышно ржание. Из-за плетня с любопытством тянется гнедая конская голова. Кажется, я на месте.
Ассоциации из детства: ипподром – это место бегов и азарта. «Наши ставки на дерби» Конан Дойла. Тим Талер, проигравший на скачках свой смех, но получивший возможность выигрывать любые пари. Вронский, который ломает шею коню на глазах Анны и всей светской публики. Скачки Royal Ascot в Англии, где выгуливают модные шляпки, а фоторепортеры щелкают камерами. Если вы не были на ипподроме и представляете его так, это фантазии.
На деле все серьезнее. Уже полтора года нижегородский ипподром находится в стадии ликвидации. Говоря юридическим языком, ликвидируется предприятие «Государственная заводская конюшня "Нижегородская" с ипподромом». Согласно указу Президента все ипподромы России должны войти в новую федеральную организацию под эгидой Москвы. Что дальше – никто не знает. Может быть, здесь снова будут бега. А может, ничего.
От советских времен сохранились восемь тренерских отделений с конюшнями. Сейчас в них 140 голов с разным «социальным составом»: восемнадцать государственных, «работающих» в прокате, остальные – частные, владельцы которых платят за постой. Рысаков, предназначенных для бега, всего три. В основном лошади верховые: частников не интересуют скачки, им нужна выездка.
С этим понятно. Дальше начинается другая реальность.
Полтора года назад работников ипподрома уволили. Теперь здесь нет тренеров, помощников, конюхов, электриков и так далее. Все, кого я увижу дальше, – мертвые души, неофициальные лица, которых тут не должно быть. Лошади – остались.
Бригадир первого тренерского отделения, он же мастер-наездник Валерий Сергеевич, немногословный человек, постепенно рассказывает, как на свои деньги он, как и другие коллеги, покупает корма и подстилку. «Овес, сено – 8 рублей кило. Тяжеловозы у меня стоят – им 10 кг нужно в день, остальным – 6». В прошлом году сгорел трансформатор – воды не было целый месяц, опять сложились. «Воду возили на себе. Хорошо, у меня своя машина – бочку в багажник, так и катались». Лошади не могут простаивать, они должны двигаться, значит, надо чистить беговую дорожку. Выпал снег – снова складываются, нанимают КамАЗ. «Если днем лошадь приболеет, так девчонки тут допоздна находятся». Ветеринара нет. А если заболеет ночью? А если будет короткое замыкание? «Ночью здесь остаются только собаки – они и охраняют конюшни. Так вот, что случится – страшно представить».
Представить, что лошади оставлены в бухгалтерии, на балансе, сродни инвентарю, приравнены к стулу или лопате, голова отказывается, но тем не менее. «Кто их кормит, поит – никого не интересует. Куда же мы денемся? Кто это будет делать?»
«Зачем вы все это пишете? К чему? Они думали, нас уволят – и мы все уйдем; смотрят – а народ-то не уходит. Вот эти дурачки типа нас, которые по 35–40 лет работали». Бригадир седьмого тренерского отделения Михаил Алексеевич оказывается тем самым мужичком в телогрейке, разгребавшим снег лопатой. Ему 63, на ипподроме он с десяти лет. Начинал еще на старом, в заречной части.
Он помнит времена, когда на вновь построенном ипподроме в Щербинках кипела жизнь. Вокруг поля стояли трибуны. На бега приходили десятки тысяч зрителей – больше, чем на матчи хоккеистов «Торпедо». Работали кассы тотализатора – «тогда он назывался Всесоюзной конноспортивной лотереей». В буфетах продавали мороженое и газировку. В конюшнях стояли отборные рысаки. «Золотое время для ипподрома – советское. Тогда в Нижегородской области было 47 племенных конезаводов. Сейчас не осталось ни одного. Наших нижегородских лошадей покупали даже финны. Были результаты, которые котировались на уровне Союза, победители всесоюзных дерби, очень сильный тренерский персонал, хорошие наездники. Некоторые и сейчас ездят – вот Киселев недавно выиграл Кубок Баварии. Он еще в 1999-м из Нижнего переехал в Москву – и правильно сделал».
Отец Михаила Алексеевича тоже работал наездником, ездил выступать в Швецию, Финляндию, Германию, Италию. «Он рассказывал: скандинавы не содержат больших ипподромов, в основном такие, как наш: зрелищные, красивые. Их используют для бегов, соревнований, а вокруг, как в пределах нашего Богородска, – десятки частных конеферм, у каждого владельца свое поле для тренировок».
Что дальше? Михаил Алексеевич излагает давно продуманный план спасения нижегородского ипподрома. Пункт первый – земельный вопрос. «В 1990-х 265 га ипподромовских зачем-то перевели из сельхозназначения в поселенческое. Налог на землю увеличился в разы. Если переоформить землю обратно – ипподром сможет существовать и развиваться даже без инвестора. Надо вернуть производителей. У нас последним Чувашский завод лошадей забрал: бегов нет, а стоять они могут и в родной конюшне. Для зрителей обустроить тут все. С прошлого года тотализатор опять разрешили – нужно постепенно привлекать народ, молодежь, которая даже не знает, как бега проходят. Развивать прокат. Такая территория – столько всего можно сделать! Во Франции 245 ипподромов, в одном Париже – 42! И люди ходят!»
Вероятно, в земле суть вопроса. 265 гектаров в черте города. Чтобы здесь остались лошади, нужно много вложений. Намного проще все ликвидировать. Построить торговый центр или «город-сад». Это в Татарстане власти любят скачки, поэтому строят новые ипподромы. У нас они, видимо, любят что-то другое.
Ликвидационный период по нижегородскому ипподрому продлен до марта. Возможно, тогда все решится. А если скажут: все закрыть, лошадей – убрать? На вопрос отвечает девушка Ольга, которая тихо слушает наш разговор уже час. На ипподроме она с 2002 года. Оля спортсменка – выступала на своем рысаке в чемпионате Поволжья в Ульяновске, в других городах России. «Странное дело, – говорит она. – С каждым годом все хуже и хуже. Ничего не получаешь, только тратишь. Вкладываешься и вкладываешься. И все равно не можешь без этого жить. Как же я смогу жить без лошади?»

Справка
– Нижегородский ипподром – один из старейших в России – появился в 1894 году. В советское время считался одним из лучших в стране: здесь работал тотализатор, проходили бега всероссийского значения. Главным назначением ипподрома были тренировки и испытания лошадей рысистых пород с нижегородских конезаводов и из других регионов СССР, а также, пользуясь официальным языком, воспитание культуры любви к лошадям.
– Ипподром в Щербинках открылся в 1974 году, до этого скачки проходили в заречной части, около улицы Адмирала Нахимова. Также в Горьком существовал еще один ипподром – в Гордеевке.
– Ставки на бегах (тотализатор) после развала Советского Союза долгое время были запрещены, их разрешили лишь в прошлом году, при соблюдении множества условий. Делать ставки, например, можно на Центральном московском ипподроме.
– Проблемы нижегородского ипподрома во многом обусловлены тем, что он находится в федеральной собственности, однако позиция местных властей тоже важна.
– Сейчас площадь ипподрома 265 гектаров, длина беговой дорожки 1200 метров, конюшни рассчитаны на 160 лошадей.
– Добираться сюда лучше не через главный вход, но все равно сложно: пешеходная тропинка идет от Щербинок вглубь района через гаражи и пустырь и выводит прямо к конюшням.