Андрей Амиров, социальный работник, медиахудожник:

– В России самовыражение стало возможно только с 90-х, но тогда денег хватало исключительно на джинсы. Потом стал возможен евроремонт, а теперь и до городской среды добрался массовый вкус. Технические возможности промышленности сейчас позволяют устранить посредников-профессионалов, носителей «элитарного вкуса». Теперь можно покупать готовые скульптуры, готовые архитектурные формы и не включать собственный вкус. Например, таково благоустройство с типовыми элементами, отсылающими к классицизму, эклектике или историзму.

Хохломские паттерны

Анна Нистратова, эксперт Института исследования стрит-арта:

– Безусловный китч для меня – это использование в дизайне и оформлении чего бы то ни было хохломской росписи. Этот паттерн стал нашим флагманским, и теперь им брендируют всё русское и нижегородское, от колбасы до трамваев. Делается это очень плохо. Проблема в том, что развитие хохломской эстетики пошло не по тому пути. Если сравнить стиль рубежа XIX–XX веков с современным, то это полная деградация. От кустарного крестьянского искусства сначала произошел переход к артельному, а затем от артельного – к стандартизированному фабричному. Если вы не знали, эстетику художественных промыслов в Советском Союзе создавал специальный Научно-исследовательский институт художественной промышленности, который разрабатывал и утверждал эскизы для промыслов. Заданные стандарты видоизменили роспись до неузнаваемости. А в конце XX века всё это превратилось в конкретный китч.

Сейчас хохломские изделия создают мастерицы, которые прекрасно владеют своим ремеслом, но полностью выключены из современного контекста. Их драма в том, что они хотят показать всё, что умеют, но не знают, где остановиться. Десять слоев кудри́ны – это зло. Если бы они останавливались ровно на половине процесса росписи, то было бы уже гораздо лучше, хотя тоже не оригинал. Я питаю слабость к хохломе середины XIX – начала XX века и вещам 30–50-х годов советского периода. Хочется верить, что новый завиток развития хохломы не за горами.

Музыканты на Покровке

Ксения Ануфриева, куратор музыкальных программ в Арсенале:

– Когда я иду по Покровке, ко мне часто подходят со шляпой: «Помогите музыкантам!» Я отвечаю: «Могу помочь уроками сольфеджио!» Ну правда: они пытаются заработать – я в ответ тоже. Но я знаю, что этим ребятам с гитарами моя помощь не нужна, они тут просто хорошо проводят время. Другое дело – дети, которые в микрофон на той же Покровке голосят под фанерку песни из советских мультфильмов и «про офицеров». Мало того, что дети и деньги – плохая рифма. Кажется, им еще и сказали (боюсь подумать, кто), что они «артисты», и они стараются петь как можно лучше. И не только им: дети под фанеру – это у нас случается и с более высоких сцен. Китч – если таким кто-то умиляется. Я могу посмеяться над тем, что «цвет настроения синий». Главное – не начать «чувствовать себя богиней» взаправду.

Слишком популярное краеведение

Анна Медведева, главный библиотекарь Центральной городской библиотеки:

– Легко встретить краеведческую «работу» без единой ссылки на источники, но совершенный ужас – это работы, написанные так, словно не было последних 30–40 лет. Шаблонные, абсолютно не учитывающие ничего из опубликованного, ни новых подходов, ни даже самого факта существования антропологии, философии, фольклористики, социологии. Голый штамп сегодня смотрится как откровенный китч – чепуха, поставленная на поток. Например, история предприятий, где рассказчик – лицо эмоционально не заинтересованное ни в полноте сбора информации, ни в том, чтобы связать историю конкретного места с картиной времени. Это очень ограниченная оптика – мир сквозь нее маленький. Есть и паблики в социальных сетях, где «историки» выдают за историю края свою персональную мировоззренческую матрицу: «Россия, которую мы потеряли», «Как упоительны в России вечера». Без анализа, без внимания к достоверности. И в обилии подобного плыть вообще-то сложно.

Городская навигация

Алексей Ромашин, дизайнер, издатель и педагог:

– В массовом сознании китч ассоциируется с чем-то негативным, хотя это просто дань технологичности. Решая художественные задачи, человек может не рефлексировать каждый раз, а пользоваться наборами приемов – контекстуальных, колористических, композиционных, смысловых, то есть кальками. И вопрос в том, каковы эти кальки. На мой профессиональный взгляд, шаблоны, которыми пользуются на нижегородском рынке, очень плохие. Например, я гуляю по Нижнему и фотографирую образчики адресной навигации и домовых табличек. Занятно, что в моей коллекции сложно найти два одинаковых по дизайну номера дома. Мы не замечаем этого, как не замечаем качество воздуха, которым дышим, а ведь городская навигация тоже является частью нашей среды обитания. Она может быть организована хорошо, как в европейских городах, или плохо, как на цыганском рынке, где висят какие-то бумажки. Ориентироваться можно, но это выглядит отвратительно. Такая среда враждебна человеку и делает из нас диких людей.

«Поделки» Кулибина

Игорь Преображенский, арт-директор DKRT-Space:

– В моем понимании китч – это не сам по себе объект, а его контекст. Мы же понимаем, что в ЖЭК-арте (известном российском методе оформления хрущевских дворов) мягкие игрушки сами по себе не являются чем-то ужасным. Они становятся китчем, когда встраиваются в придомовой дизайн, мокнут и покрываются грязью. В парке Кулибина стоят некие конструкции – поделки, иллюстрирующие изобретения великого механика. Но без пояснений, расставленные в произвольном порядке, они смотрятся как орудия пыток, которыми зачем-то «украсили» парк, и неинформированные прохожие додумывают их назначение.

Дмитриевская башня

Александр Дехтяр, архитектор:

– Китч в глазах смотрящего. Для меня это категория не столько эстетическая, сколько моральная – это неискренность, лицемерие. Например, Дмитриевская башня Кремля – это уже не фортификационное сооружение, а типичная китчевая архитектура. В 1894–1896 годах ее облик был изменен, добавились машикули, фонарь, получился характерный силуэт, и она стала символом города. Это не родное, чужое, попытка выглядеть не тем, чем она является. Госбанк – это вообще китч, возведенный в государственную идею. Взят русский стиль, украшен, романтизирован и утвержден как «наше всё». Сталинский стиль – это тоже не возрождение, а пародия. Конструктивизм, который не использует современные технологии и изображает бетонные стены из дранки – тоже китч. Легко назвать китчем любую эклектику рубежа веков. Это низкий, популярный жанр. Когда вы видите деревянный дом, который имитирует штукатурку, то есть бюджет не позволяет построить палаццо, – это типичный китч. Заказчик сам себе не нравится и хочет, чтобы о нем думали лучше, чем он сам о себе думает. И в этот момент рождается китч.

«Хороший вкус создан из тысячи отвращений»*

Артём Филатов, художник:

– Китч – это не обязательно негативное понятие. В искусстве китч часто встает в оппозицию по отношению к так называемому «хорошему вкусу», дестабилизируя элитарные эстетические нормы. Он становится альтернативой благородству, наделяя искусство свойствами уродства, увеличивая энтропию, а значит, подталкивая нормы к обновлению. Но и китч в конечном счете занимает место «хорошего вкуса». Достигнув своего совершенства, уродство обращается в свою противоположность. Это может быть традиция блатных наколок, оказавшая влияние на современную популярную татуировку, или криминал 90-х, романтизированно воспетый в кинематографе. В своей живописи нижегородская команда «ТОЙ» часто обращается к тому, что мы можем считать уродливым, недостойным, перенося эти сюжеты на холст в сознательно небрежной манере. Это действие хоть и вызывало сперва недоумение у широкого зрителя, но ожидаемо быстро нашло себе почитателя среди коллекционеров.

* (с) Поль Валери

Я <3 Нижний

Юлия Крузе, общественный деятель:

– Для меня сердечко из папье-маше на площади Горького, раскрашенное красной краской, – большая дешевка, которая не соответствует ни Нижнему Новгороду, ни любви, ни окружающему контексту. За надписью стоит Горький в исполнении Мухиной, и каждый раз, когда я это вижу рядом, мне больно. Визуализация любви к городу выражается одинаковым штампом, везде стоит это «я люблю» и название места, а хотелось бы, чтобы она была чем-то уникальным. Может быть, любовь вообще не в памятниках выражается. Настоящая любовь – в том, что ты не теряешь связь с объектом чувств, соотносишь свою каждодневную жизнь с ним, и вы (с городом!) друг другу помогаете.