Игорь Маштаков,
журналист, синефил:
– В 1987 году умные и немножко еврейские мальчики из культовых нижегородских институтов ИПФ РАН и НИРФИ решили собираться вместе, чтобы смотреть и обсуждать кино. Тогда начался процесс культурного, политического и экономического брожения, и во многих городах одновременно стали возникать такие киноклубы – я не был основателем, но подключился на ранней стадии. Тогда мы собирались в кинотеатре имени Минина, когда он еще не стал климентьевским Rocco, – это было одно из главных тусовочных мест, удобных для студентов, потому что он находился рядом со многими институтами: политехом, водным, лингвистическим, – и все, кто хотел от лекций откосить, могли смело туда идти, даже не зная сеанса: там было три зала, и кино шло параллельно во всех. Назывались они очень странно: один был красным, другой – зеленым, третий – розовым, причем к оформлению это никакого отношения не имело. Розовый зал находился на втором этаже и считался залом кинохроники, там крутили такие непонятные фильмы, как, например, «Индийские йоги. Кто они?» или фильм «Обыкновенный фашизм». Это помещение было меньше остальных залов и находилось даже не на втором этаже, а почти на чердаке, там, в итоге, мы и собирались.

Сделали юридическое лицо, чтобы получить официальный статус, и зарегистрировались как «Киноклуб “Время”» – название, возможно, не слишком удачное, но тогда все киноклубы назывались одинаково: какой-нибудь «Кадр» или «Ракурс». Первым фильмом, который мы посмотрели уже как киноклубники, была «Ступень» режиссера Александра Рахвиашвили. Откуда эти фильмы появлялись, я даже и не знаю, наверное, это заслуга тех, кто стоял у истоков. Кроме того, были сами режиссеры, заинтересованные в том, чтобы их фильм дошел до зрителей, которые и везли сюда все эти бобины. Однажды к нам приезжал Юрий Арабов и привез, кроме своего фильма, «Андалузского пса» Бунюэля, причем он перепутал и вместо негативной копии привез позитивную, но мы так хотели его увидеть, что все равно посмотрели от начала до конца.

Какие-то альтернативные попытки были, кто-то собирался в «Рекорде», но официально киноклуб существовал в нашем городе один. Более того, нас приглашали в Москву на всякие кинотусовки: по льготным ценам выделялись билеты на кинофестивали, и мы туда ездили, как сумасшедшие, целыми командами, потому что открылись двери, которые столько лет были закрыты, и хлынула вся эта кинопродукция: и хорошая, и плохая.

Мы сами формировали свой репертуар, собирались в определенные дни и смотрели только то, что хотим. А потом происходило самое главное – обсуждение, все бросались умничать: как только вылезали титры, кто-то вскакивал, начинал объяснять, что мы тут увидели, а кто-то другой начинал с ним спорить. Кроме того, мы приглашали гостей. Помимо Арабова, к нам приезжали Юрий Норштейн, Николай Бурляев, Александр Сокуров, Николай Мейнерт, Геннадий Полока, Виктор Авилов, знаменитая арт-группа «Митьки», да много кто. С Бурляевым была очень неловкая ситуация. Обычно все авторы, которые привозили свои фильмы, объявляли картину и куда-нибудь уходили с организаторами есть-выпивать, а Бурляев вроде бы ушел, а потом вернулся назад, чтобы посмотреть на нашу реакцию, и стоял сзади, слушал. А в киноклубе, так как все друг друга знают, всегда в процессе делятся какими-то комментариями, и мы очень едко этот фильм охаяли. Когда включился свет, он стоял белый как стена и кусал губы. Нам было очень неловко! Он ведь был уважаемый актер, снимался у Тарковского, правда, решил в тот момент переквалифицироваться в режиссеры и снял совершенно беспомощный фильм про Лермонтова, который нам и привез.

Через какое-то время к нам присоединился Павел Милославский, и началась немного другая деятельность, которая расширялась за рамки киноклуба. Павел снимал площадки, так как кинотеатр имени Минина приказал долго жить, причем площадки солидные: ДК железнодорожников, университетские залы, даже в ТЮЗе были показы – вместо экрана там опустили занавески и включили «Имя Кармен» Годара. Народ туда ломился капитально, помню, что мне люди обрывали телефоны, и я откладывал по 20–30 билетов.

Какой-то одной причины, почему пик активности начал спадать, не было. Поток фильмов нарастал, появлялись другие каналы, по которым можно было смотреть кино, в том числе VHS-
кассеты, на которых можно было два фильма спокойно дома посмотреть. Появились видеосалоны, коммерциализированные кинотеатры, и из-за обилия кино: хочешь – «Рэмбо» смотри, хочешь – «Греческую смоковницу» – народ начал немножко терять интерес; киноклуб лишился своей остроты, да и мы наелись уже этой тусовки. Ну, «Пролетая над гнездом кукушки», да, чего его обсуждать?

Максим Скворцов,
владелец кинозала «Спутник»:
– Что собой представлял «Спутник» в то время, можно оценить, посмотрев в сборнике короткометражных фильмов «У каждого свое кино» новеллу Кончаловского «В темноте». История о том, как в пустом советском кинотеатре на сеансе Феллини «Восемь с половиной» сидят только билетерша, готовая бесконечно пересматривать этот фильм, и парочка на последнем ряду, которую совершенно не интересует происходящее на экране. Это наш типичный «Спутник», только сиденья у нас были фанерные, жесткие, и Феллини никогда не показывали. Дневных двух-трех сеансов практически никогда не было: первый сеанс, на кото-
рый могли забрести зрители, был только в 16:00 – и то не всегда киномеханик запускал фильм. Во всех советских кинотеатрах того времени было определенное количество зрителей, при котором сеанс мог состояться. В «Рекорде», кажется, два билета, в «Спутнике» – три, в некоторых других кинотеатрах – четыре. Просто невыгодно было тратить ресурс недешевой лампы кинопроектора и десять киловатт электроэнергии ради одного зрителя. Поэтому нужно было или ждать, надеясь, что кто-то еще придет на этот фильм и показ состоится, или купить три билета и наслаждаться персональным сеансом.

Как рассказывала директор кинотеатра Галина Григорьевна Филиппова, «Спутник» всегда был кинотеатром повторного фильма, новые ему не слишком часто доставались. Рискнула она как-то взять на неделю у прокатчиков новый фильм с Шоном Коннери «Западня». Условия были такие: выручка пополам, но прокатчику не менее двадцати тысяч. За неделю получалось собрать только десять, в итоге еще десять кинотеатр отдал из своего кармана – такой вот кинобизнес. Галина Григорьевна долго потом сокрушалась, что фильм этот для нас оказался самой настоящей западней.

Другая история Галины Григорьевны была из начала 90-х. Однажды пришли к ней какие-то люди и предложили поставить в прокат «Калигулу» – тот самый эротический фильм Тинто Брасса. Всю неделю кинозал был просто битком на всех сеансах. А спустя полгода или год пришли к ней в кабинет уже другие суровые ребята в кожаных куртках. Оказалось, что какие-то аферисты украли эту кинокопию у прокатчиков в Прибалтике и предлагали в российских городах ее для проката. Как ей удалось уцелеть в той истории, она сама не понимала. Все господа Бога постоянно упоминала в разговоре с ними – считала, что именно это ее и спасло.

В свое время «Спутник» был известен своими видеосеансами. Несколько небольших комнат, раскиданных по всему зданию (кажется, их было четыре), были оборудованы под видеозалы. В каждой два-три десятка стульев и телевизор. Чтобы киномеханику не нужно было никуда далеко ходить, прямо у него в киноаппаратной разместили четыре видеомагнитофона, и он успевал не только запускать фильмы с кинопленки для основного зрительного зала и следить, чтобы лента не порвалась и не загорелась, но и точно по расписанию включать нужную видеокассету для нужного кинозала. Каждое воскресенье кто-нибудь из киномехаников ездил на видеорынок на площадь Ленина, обменивал видеокассеты и привозил новую порцию фильмов. В репертуаре была преимущественно эротика. Галина Григорьевна любила повторять фразу: «Только благодаря нашим сеансам нижегородские мужики научились любви!» А ведь в те времена за эротику могли и срок дать, даже за такой невинный фильм, как «Греческая смоковница», поэтому про некоторые сеансы сообщали только постоянным зрителям. Иногда какие-то странные личности в штатском пытались что-нибудь выведать, но билетерша на входе видела их насквозь, и про секретный сеанс не говорила ни слова. «Я сразу вижу, что это не наш зритель. Да и своих постоянных клиентов мы уже в лицо знаем». Один из киномехаников вспоминал, что, когда он работал в кинотеатре имени Маяковского, где сейчас находится галерея Futuro, это был единственный кинотеатр в городе, где показывали видеофильмы с Брюсом Ли, Чаком Норрисом, Ван Даммом и Шварценеггером на большом экране. Два или даже три месяца там крутили по вечерам «Греческую смоковницу», и порой была такая давка на входе, что приходилось вызывать милицию.

Всю эту эпоху видеосалонов в «Спутнике» я практически не застал. Комнаты видеозалов уже сдавали в аренду под магазины, кафе, офисы. В кинозале часть первых рядов демонтировали, построили деревянную сцену и периодически проводили рок-концерты нижегородских групп, собиравшие порой по 500–700 человек. Поломанные кресла, залитый пивом пол, в туалете столбы табачного дыма, а иногда и не только табачного. В общем, обычные атрибуты рок-концертов.

Я уже тогда был знаком с директором «Спутника», и когда предложил ей идею попробовать показывать на большом экране клипы и концерты, она сразу согласилась: зрителей на сеансах все равно практически не было, почему бы и не рискнуть. С меня – видеопроектор и звук, с кинотеатра – ежедневно один свободный вечерний сеанс. Фильмы я тогда показывать совсем не планировал, считал, что клипы и концерты на большом экране – это более интересная, оригинальная идея. В марте 98-го первыми концертами «Спутника» стали Милен Фармер, Жан-Мишель Жарр, Селин Дион. Первоначальный оптимизм сразу поубавился, на сеансы приходили не 50–100 человек, а пять или десять, иногда пятнадцать.

Дежурный на телефоне по несколько раз в день отвечал на телефонные звонки. «Здравствуйте, я на вашей афише видела, что у вас будет концерт Милен Фармер. Она что – действительно приедет даже не в Москву, а к нам, в Нижний? В “Спутник”?», или «У вас будет концерт Pink Floyd? Вы что, смеетесь, они же давно распались», или же «Queen? Постойте, но Фредди Меркьюри же умер!». Это были не шутники, некоторые люди реально думали, что к нам приедут Depeche Mode, Dire Straits и даже Элвис.

Забавная история произошла с показом фильма «Кислотный дом» – это экранизация трех рассказов шотландского писателя Ирвина Уэлша, автора известного романа «Трэйнспоттинг». Приходит к нам мужчина с двумя дочерями, им лет 14–15. Я кассирше тихо говорю, что у него рейтинг 16+, там такие истории, после которых два часа перед ним извиняться будем. Кассирша стала мужчину уговаривать, мол, не стоит вам такое смотреть. А отец все твердит: «Что уж такого может быть в фильме, что его нельзя посмотреть? Чай, взрослые уже». Минут десять с ним контролер спорила, потом наконец сдалась, но заставила упрямого отца собственноручно написать документ и в нем расписаться: «Я, папа, разрешаю своим детям просмотр этого фильма. Меня предупреждали о недопустимости просмотра этого фильма».

До сих пор храню ту видеокассету и расписку. Реликвия. Кстати, папа с дочерями после первой же истории ушел из зала со словами: «Дурь какую-то показываете».