Чтение в архиве – занятие скорее удивительное, чем обыденное. Местных посетителей подчеркнуто не называют «читателями». В первую очередь это исследователи, оказавшиеся в океане информации, еще никем не отфильтрованной, не разжеванной и не преподнесенной в том или ином ракурсе. Чтобы начать читать в архиве, нужно сначала самостоятельно найти среди гигантских фондов по описям, сделанным архивистами, ту самую единицу хранения (в архивной терминологии она имеет название «дело»), которую, на взгляд того или иного исследователя, имеет смысл заказать для изучения. Эта единица хранения сама по себе – лишь часть гигантского пазла, который может состоять из огромного числа элементов. То есть чтение одного дела редко отвечает на все вопросы исследователя.

Рассчитывать на сотрудников архива в поиске, выборе или рекомендации того или иного дела безыдейно, так как их функция строго ограничивается хранением ценных для истории документов, их систематизацией и обеспечением доступа исследователей к делам, давность которых превышает 75 лет. Более поздние документы согласно российскому законодательству архив имеет право не выдавать. Но есть и исключения, если речь идет не о секретных источниках информации.

Заказав выбранное дело, нужно запастись терпением. Из-за гигантского потока посетителей архив выдает дела в лучшем случае через неделю, а иногда через полгода или через год после заказа. Рейтинг заказов на доступ к просмотру возглавляют метрические книги из особо ценного фонда хранения. Именно в них вносили записи о дате рождения, бракосочетании и смерти прихожан того или иного храма. Это самая востребованная на данный момент информация, именно она находится в основе восстановления родословных. На сегодняшний день люди, занимающиеся таким поиском, – завсегдатаи архивов. Их можно встретить здесь чаще, чем профессиональных историков.

Нужно еще быть готовым к тому, что до получения удовольствия от прочтения может и не дойти. Если выбранное и заказанное дело было поражено грибком, то его не выдадут на руки исследователю. Но и в выданном деле могут оказаться свои сюрпризы. То нет страниц (вырвать их могли еще до передачи в архив на хранение или их, например, мог сгубить червь), то особенности правописания других веков могут вынести мозг современному человеку, то сам почерк составителя документа может сделать его нечитабельным. В общем, нужно еще иметь, приобретать или вырабатывать навык в расшифровке архивных источников и закладывать дополнительные часы на их изучение, чтобы понять смысл написанного.

Серьезным препятствием, к тому же ведущим и к дополнительным расходам, может стать то обстоятельство, что искомые документы хранятся в других городах. Например, тропинка исследователей биографии уроженки Нижегородской губернии, «первой в Европе женщины-врача» Надежды Сусловой ведет не только в Нижний Новгород, где расположен Центральный архив Нижегородской области, но и в Санкт-Петербург – в Российский государственный исторический архив, и в Москву – в Государственный архив Российской Федерации и Российский государственный архив литературы и искусства, а также в Симферополь – в Государственный архив Республики Крым, где хранится ее посмертный архив.

Так, чтобы «прочитать» об истории села Чудь Навашинского городского округа Нижегородской области, помимо почти всех перечисленных архивов, придется поехать во Владимир – в Государственный архив Владимирской области, так как Чудь до революции входила в состав Муромского уезда Владимирской губернии. И так далее.

Факты о создании Горьковского речного порта хранятся не только в архиве спецдокументации Нижегородской области, но и в Москве – в Российском государственном архиве экономики, а документы, имеющие отношение к родословной потомка знаменитой дворянской фамилии Языковых, – не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в Нижнем Новгороде, Владимире, Пензе.

Если пойти по этому пути – пути поиска, предваряющего чтение, то можно уточнить или даже опровергнуть то, что было написано ранее о выдающихся личностях. К примеру, можно найти письма самой Надежды Сусловой, адресованные ее сестре Полине и написанные ею в 1867 году. Именно тогда о ней заговорил весь мир в связи с тем, что она – бывшая крепостная графа Дмитрия Шереметева из села Панино Горбатовского уезда – успешно защитила диссертацию в Швейцарии, в университете Цюриха, став первой в Европе признанной научным сообществом женщиной-врачом и открыв путь к получению высшего образования многочисленным последовательницам. Тогда же ей была присуждена ученая степень и звание доктора медицины, хирургии и акушерства. Но о ее чувствах и переживаниях этого момента и том, что ему предшествовало, от первого лица рассказывают только ее письма, дошедшие до наших дней и хранящиеся в Российском государственном архиве литературы и искусства.

Документы, хранящиеся в Российском государственном историческом архиве, опровергают опубликованные ранее предположения, что своей карьере «первая в Европе женщина-врач» обязана отмене крепостного права в 1861 году. Первым в семье Сусловых «отпускную на волю» от графа Дмитрия Шереметева получил Василий – старший брат Надежды. Произошло это за семь лет до отмены крепостного права, в 1854 году, – «для поступления в средние казенные учебные заведения, без всякого за то взыскания». Вслед за братом, в 1856-м, была «отпущена вечно на волю» и Надежда, а уже потом от крепостной зависимости были освобождены их родители – Прокофий Григорьевич и Анна Ивановна Сусловы. Авторы многочисленных публикаций о «пионерке женского движения» настойчиво тиражируют документально не подкрепленное предположение о том, что «ее родители были крепостными графа Шереметева, получившими в дальнейшем вольную. Благодаря этому обстоятельству дети Сусловых смогли получить среднее образование в частном пансионе». Архивные источники указывают на другую, более сложную и любопытную схему взаимоотношений между Сусловыми и Шереметевым, в которой еще предстоит разобраться.

Настоящие сюрпризы и открытия могут ждать и тех, кто интересуется собственной родословной. «Два слова о том, что натолкнуло на исследование, – рассказывает потомок знаменитого дворянского рода Андрей Языков. – У меня достаточно рано умер отец, в 1987 году, еще во времена Советского Союза. Он никогда не рассказывал о своей семье. И только в начале 2000-х, когда мне стал доступен интернет, я смог найти зацепки. Выяснилось, что мой дед Сергей Языков был арестован и расстрелян в 1938-м. Запросив данные в архиве, я получил дело, в котором запротоколирован допрос деда, где он рассказывает историю своей фамилии. Именно этот рассказ и стал основанием для его расстрела только из-за того обстоятельства, что Языковы были включены в “Алфавит дворянских родов”. Со временем, оправившись от шока, я заинтересовался XVII–XIX веками, когда ветка языковской родни жила в Нижегородской губернии. Архивные документы не только говорят о том, кем именно были мои прямые родственники, включая нижегородского вице-губернатора надворного советника Михаила Дмитриевича Языкова, но и дают информацию о том, какими населенными пунктами они владели вплоть до отмены крепостного права. Так, только по Ардатовскому уезду Нижегородской губернии в связи с Языковыми упоминаются: Смолино (владение), Сунгулово (владение), Худоши (здесь был храм, в котором крестили детей сунгуловского помещика Языкова), Камкино (владение)».

Поводом для обращения в архив часто становится семейная легенда, врезавшаяся в память с раннего детства, которая не дает покоя и требует документального подтверждения. Например, для потомка священнослужителя церкви Покрова Пресвятой Богородицы Яна Валье мотивацией для архивного поиска стало предание, что его предки приглашены в Покров «издалека» для строительства или реконструкции местной церкви. Потом они служили при храме в течение нескольких поколений, а последний из них, Петр Лонской, был репрессирован по церковному делу и расстрелян в 1937 году. Изучая связь своих предков с селом, Валье установил ряд интересных фактов. К примеру, один его родственник, Моисей Плаксин, в 1774 году был атаманом у Емельяна Пугачева, который проходил с войском через Покров, а другой, Александр Егорович, работал управляющим у помещицы Лавровой, которая в 1821 году для перестройки Покровской церкви пригласила в село знаменитого архитектора Михаила Петровича Коринфского. Предполагая, что его предки пересекались с Коринфским в процессе реконструкции церкви, Ян начал искать архивные документы об истории этого храма на бывшем Симбирском тракте. Одна из находок – «Чертеж церкви Покрова Пресвятой Богородицы в селе Покрове Гагинской волости Сергачского уезда», выполненный в 1925 году «с натуры согласно Обязательного Постановления Президиума ЦИК'а за № 91 от 11 августа 1924 года» – имеет общественную значимость, ведь этот храм, перестроенный по проекту выдающегося архитектора, в 1939 году был варварски разрушен.

Получается, что многие исследователи, стремясь опубликовать результаты своих изысканий в Сети или в специальных изданиях, чтобы распространить своих находки для максимально широкой аудитории, по-настоящему бескорыстно помогают восстановить утраченные страницы истории тех или иных населенных пунктов, решают некоторые фактические загадки, закравшиеся в биографии известных личностей. Устраняют белые пятна.

Рис. 1. Чертеж утраченной церкви Покрова Пресвятой Богородицы в селе Покрове Гагинского района Нижегородской области, перестроенной по проекту М. П. Коринфского. Документ ЦАНО. Рис. 2. Родословная Языковых. Фрагмент из «Дворянской родословной книги Нижегородской губернии». Документ ЦАНО. Рис. 3. Геометрический специальный план сельца Сунгулова – владения коллежской асессорши Елизаветы Матвеевны Языковой. Документ ЦАНО. Рис. 4. Обложка архивного дела «По обвинению гр-на Языкова Сергея Сергеевича». Документ ЦАНО