Он оставил свой автограф на стене перестроенного здания – очень редкий случай в архитектуре. И тем самым сто лет спустя собственноручно разрушил уже обретавшую устойчивость формулировку «автор проекта неизвестен», разметал предположения о том, что здесь не обошлось без Шехтеля.
Нужно начать с того, что Дмитрий Александрович Вернер в Нижний прибыл в знаковом для города 1896 году. Всероссийская промышленно-художественная выставка внесла значительные новшества в жизнь нижегородцев. У театра, наконец, появилось собственное здание, был пущен трамвай. Благодаря выставке название города стало звучать там, где речь заходит о художественной жизни рубежа веков: история с панно Михаила Врубеля, для которого Савва Мамонтов выстроил отдельный павильон, стала хрестоматийной.
Что же касается Вернера, то здесь он оказался после окончания Института гражданских инженеров в Петербурге. Будущий архитектор родился в семье немецкого колониста, проживавшего в Самаре. О чем он мечтал, с кем дружил, любил ли Волгу – никто не знает. Известно только, что окончил реальное училище и отправился в северную столицу. В Нижнем же занял должность гражданского инженера в строительном отделе губернского правления. К устройству своей жизни Дмитрий Александрович, казалось бы, подошел с немецкой основательностью. На улице Жуковской (Минина, 35) он строит для себя двухэтажный кирпичный особняк. В 1902 году по проекту Вернера возводится в псевдорусском стиле церковь приюта Кутайсовой. Он руководит перестройкой гостиницы «Россия» на Благовещенской площади (сейчас здание исторического факультета ННГУ) и устанавливает бюсты Пушкина, Толстого и Достоевского на фасаде здания Городской публичной библиотеки (Б. Покровская, 2).
Напоследок Вернер перестраивает под ресторан братьев Розановых первый этаж дома по адресу Б. Покровская, 12, где и закрепляет свое авторство надписью, обнаруженной в 1994 году под слоем штукатурки. Фасад на уровне первого этажа и уникальные интерьеры, значительная часть которых в настоящее время закрыта, решены в узнаваемом стиле модерн. Над дверью был установлен круглый фонарь, загоравшийся синим светом, когда в ресторан входили посетители.
«Это было время «Весов» и «Скорпионов», утончающих и разлагающих на спектры видимость. Время симфоний Андрея Белого с их дурманящими нежностями недощупа и недогляда, время Бердслея, когда запунктирились и загирляндились кружочками все книги, журналы и альманахи передовых издательств. И это было время, когда венский модерн с беспозвоночной кривой и с болотным колером вышел на улицы: Ярославским вокзалом, купеческими особняками и «бледными ногами» Брюсова – и приобрел, казалось, полные права гражданства», – с иронией перечисляет характерные приметы начала века Кузьма Петров-Водкин. Прошедшие годы придали им определенный романтический ореол – теперь рождаются бесчисленные ассоциации, которые, будучи извлеченными из готовых формул и узких рамок школьной программы, способны выстроиться в живую картинку. Важно, что в отношении Нижнего эти ассоциации вполне оправданны. Тогда же в городе жил Эмилий Карлович Метнер, старший товарищ Андрея Белого, основатель легендарного издательства «Мусагет». Письма между Нижним и Москвой летали беспрестанно, поддерживая нескончаемый разговор о культуре Канта, Гете, Бетховена, Вагнера. Эмилий Карлович занимал здесь в течение четырех лет должность цензора. И блоковские «Стихи о Прекрасной Даме», напечатанные в Москве, цензурой были пропущены в Нижнем – у Метнера.
В 1906 году Вернер покинул город. Спустя четыре года его следы обнаруживаются в Самаре, где он занял пост городского архитектора, развернув свой талант в полную силу. По его проектам в стиле модерн возводятся здание Общественного собрания, Новотроицкий торговый корпус, несколько частных домов.
В 1914 году Вернер оставил занимаемую должность и был назначен руководить архитектурно-строительными работами на оборонном заводе в поселке Иващенково (сейчас город Чапаевск Самарской области). Он проектирует жилое пространство для рабочих завода и тогда же разрабатывает проект церкви Сергия Радонежского, строительство которой было завершено в 1918 году. Широкое использование разнообразных отделочных материалов – майолики, изразцов, цветной керамической плитки – делает постройку очень нарядной. Исследователь самарской архитектуры Ваган Каркарьян назвал ее «лебединой песней модерна». Интересно, что и здесь сохранился автограф Вернера.
Любопытен следующий этап жизненного пути архитектора. Весной 1918 года он уходит с отступающими белогвардейцами в Омск, где продолжает свою профессиональную деятельность. Дмитрий Александрович заведует строительством в Омской управе при Колчаке, затем исполняет обязанности губернского архитектора. Именно он предлагает переименовать улицы города по образцу Англии и Петрограда: главным улицам дать названия в соответствии с занятиями и образом жизни части города, в которой они находятся, а остальные назвать линиями и пронумеровать. Частично этот план был осуществлен.
Другой проект архитектора был связан с превращением Омска в город-сад. В то время были широко распространены, в том числе и в России, идеи английского теоретика градостроительства Эбенезера Говарда, изложенные им в книге «Города-сады будущего». В 1899 году в Англии для практического осуществления замысла Говарда было образовано Общество городов-садов. Небольшое поселение, возникшее в 1903 году, становится прародителем целого градостроительное направления: Общества городов-садов возникают в Германии, Франции, России (в 1913) и других странах. Одним из сторонников воплощения в жизнь подобного проекта становится Вернер. Частично его идеи в Омске были воплощены в жизнь только во второй половине 1950-х годов.
После 1921 года следы Вернера теряются. В его биографии много неясностей: исследователи пытаются восстановить периоды жизни Дмитрия Александровича, сопоставляя годы зачисления его детей в учебные заведения Самары, отыскивают масонские символы в декоре построенных им зданий. Все это сплетается в довольно увлекательное повествование о необычной судьбе архитектора, у которого – и это, пожалуй, самое важное – получилось в своем творчестве выразить время.