Представьте, что вы смотрите какую-нибудь старомодную трогательную мелодраму. Про любовь и разлуку самоотверженной медсестры и боевого летчика, опаленного тяжелым разводом и огнем сражений. Ближе к середине фильма, как положено, одолев врага, природную застенчивость и козни бывшей жены-стервы, суровый авиатор открывает свое сердце и сливается с любимой в трепетном поцелуе. В «нормальных» мелодрамах камера в такие моменты деликатно отъезжает в сторонку, поскольку сама убедительность любовной истории зависит, как ни странно, от того, что нам показывают «не все». Теперь, в порядке эксперимента, попробуем вообразить мелодраму, радикально «ненормальную» в своем стремлении к правде жизни. Тогда вместо отъезда и затемнения мы бы увидели все детали сексуального возбуждения и последующей копуляции героев. Десять минут жесткого порно в лучших традициях Рокко Сиффреди и Саши Грей – и затем вновь «обычная» история с букетами и закатами. Эффект, как несложно спрогнозировать, был бы чисто разрушительным: после такой «правды жизни» нам уже никогда не поверить в условности киношной любви. Порнографическая мелодрама структурно невозможна. Как бы сказал Славой Жижек, у которого я, собственно, и позаимствовал примерчик, половой акт в данном случае – это «вторжение реального», подрывающего целостность представляемой фильмом реальности.
That’s how «Batman» looks now. Вся трилогия Кристофера Нолана – и заключительная часть в особенности – образец такого невозможного, «эшеровского» кино. Режиссерскому стилю Нолана вообще присуща некоторая тяжеловесная «сурьезность», если не сказать – занудство. Здесь же подчеркнуто «реалистическая» манера повествования все время натыкается на разлагающиеся останки комиксовой эстетики. В результате не веришь ни тому, ни другому. Уж если Бэтмобиль и крылья, то и противник должен быть соответствующий – вроде жутковатого Человека-Пингвина, плывущего на гигантском игрушечном утенке по канализационному Стиксу города Готэма. (Господи, не забывается такое никогда!) А если тебе противостоят четкие пацаны с убедительной – и, заметим, в целом справедливой – предъявой, то прыжки по крышам и прочие мышиные выкрутасы выглядят, прямо скажем, жидковато. Нельзя безнаказанно нашпиговать киношку для великовозрастных детей из сериала Big Bang Theory реальными проблемами и оставлять гибнущий от этих проблем мир на ушастого нетопыря, который, нелепо приподняв гузно, носится туда-сюда на какой-то фаллической штуке с колесами. Впрочем, надо отдать Нолану должное: в своем «реализме» он идет до конца и не щадит никого. С маниакальным упорством ребенка, доламывающего любимую игрушку, режиссер демонстрирует нам, что под маской супергероя скрывается битый жизнью и людьми мужик, то и дело размазывающий сопли и слюни по жилетке своего старого слуги. И никаких особых сверхспособностей, кроме денег. На фига ему карнавальный костюм летучей мыши, а главное – на фига он самому Нолану, остается врачебной тайной их, видимо, общего психоаналитика.
Короткому замыканию между сказочкой и «серьезной историей» на уровне формы соответствует такое же замыкание на уровне содержания. В свое время Умберто Эко, написавший большое исследование о классических комиксах про Супермена, задавался вопросом: почему всесильный криптонец не сделал ничего существенного для любимого человечества, за вычетом организации благотворительных акций по сбору средств для сирот и неимущих? Если не слишком вдаваться в ученые подробности, то ответ приблизительно следующий. Метафизика неизменности, присущая сюжетам о Супермене, отвечает неизменности политико-экономического «порядка», в рамках которого эти сюжеты разворачиваются. Подобно тому как «зло» здесь принимает одну-единственную форму – форму покушения на частную собственность, «добро» предстает исключительно в качестве благотворительного пожертвования. «Темный рыцарь» вроде бы порывает с консервативной местечковостью классики. «Зло» в фильме куда разнообразнее и, если так можно выразиться, «политичнее» старых добрых грабителей банков и почтовых отделений. Тут и коррумпированные дельцы, и безответственные управленцы, и продажные полицейские. И даже какие-то подозрительные революционеры, в пылу праведного негодования на всеобщий упадок нравов готовые уничтожить Готэм – гнездо разврата и морального разложения. Но все, что касается «добра», оставлено в полной неприкосновенности, благо мелкотравчатый месседж комиксов практически полностью совпадает с официальным «гуманитарным» консенсусом. Папа Уэйн в первой части построил дешевую железную дорогу для тех, «кому не так повезло», как ему, а сынок Уэйн в финале восстановил финансирование сиротского приюта. Вот, собственно, и весь ответ на «вызовы современности». С таким позитивным ресурсом дождетесь вы, ребята, очередного «Союза теней». И мало тогда не покажется.