Микрорайон Щербинки улыбается мне в девять вечера, как Мадонна в 90-е. На площади Жукова никого, на проспекте Гагарина в снежном заносе разворачивает бесцветную шестерку, светофоры мигают желтым, советский танк целится в звезды на небе. Я иду по Аллее Славы, и с муниципальных стендов мне кивают лучшие монтажники, водители и учителя района. Лица их светлы, они знают – я иду в стрип-бар.
У бара русские машины всех фасонов, практически каждую покачивает от басов и контральто русского рэпа. «Привет, любимая!» – кричит один парень другому, и советский танк растерянно переводит дуло со звезд на зеленую «Ладу Калину».
В стрип-баре очень красиво и тепло. Все горит огоньками, серьезные люди играют в бильярд, еще более серьезные привели своих женщин есть. Охрана на входе играет мускулами ответственности: меня обыскивают тщательнее, чем в аэропорту Бен-Гурион, хмурятся на баночку с кошачьей едой и ругаются на слишком глубокий вещмешок. «У нас сегодня кошек нет», – предупреждает меня секьюрити Вячеслав. «Я не на стриптиз, я на концерт», – успокаиваю его бдительность и прохожу в зал, все дальше и дальше унося от Вячеслава пистолет с глушителем в кармане под сердцем.
★ ★ ★
Мало что могло заставить меня приехать в Щербинки поздно вечером в воскресенье, и это не географический кретинизм, простите, национализм жителя центральной части города. Этим вечером страна провожала Олимпиаду на поезд Сочи-2014 – Пхеньян-2018, и все свои сидели дома. Я променяла тепло и уют однокомнатной квартиры с едой, вай-фаем и кошками на концерт группы ONYX.
Мхатовская пауза.
Есть особый разряд событий – события, которые никогда не произойдут. Есть гравитация, как бы ни хотелось иногда подпрыгнуть и остаться висеть в воздухе. Есть государственный аппарат РФ, как бы сильно ни хотелось, чтобы он в полном составе подпрыгнул и улетел и никогда больше не возвращался назад в свои красивые остроносые ботинки. Нижний в последнее время серфингует на волне мощных привозов – и это уже далеко не динозавры хард-рока, пустившиеся в турне от голода и воздержания, это мировые имена на любой вкус и возраст. Однако же привоз ONYX до последнего казался именно таким нереальным событием. Во-первых, из-за безусловного легендарного статуса команды. Настоящий девяностер помнит, что в детстве было всего четыре группы: Nirvana, Metallica, Prodigy и ONYX, а серьезный меломан понимает, что без этих ребят из Куинса старая школа хип-хопа не была бы той гангста-мамой, какой ее знает и любит весь мир. «Оникс» – это культ, это один из главных тегов гангста-рэпа, состоявшиеся классики и короли бензоколонок; я просто не могла представить себе парней как под люстрой на Московском вокзале, так и на сцене небольшого клуба на выезде из города. Во-вторых, озадачивала несколько путаная организация концерта. Узкая рекламная кампания в виде встречи «ВКонтакте» с двумястами участников, задержка рейса и начала выступления – мелкие факторы, свойственные баттлам районных битбоксеров, но никак не туру мировых звезд хип-хопа.
Так или иначе, ровно к заявленному началу концерта, будто представитель горисполкома, я в клубе. Мне нравится все, что я вижу: красивую подтянутую молодежь, которая чувствует себя как дома. На танцполе вышивают брэйкдансеры – по сути, их и можно считать официальным разогревом вечеринки. Все улыбаются, и все на одной ровной волне – это чувствуется, и это делает концерт уже наполовину состоявшимся.
Я рассматриваю людей – здесь нет ни одного человека, который вызывает у меня недоумение. Вот молодые бибои, с ними все понятно, они родились в танце, в нем и пребывают, неважно, концерт это или свидание; вот сообщество уже, видимо, бывших бибоев разбросалось по кучкам и с интересом рассматривает танцплощадку (к полуночи отпустят себя, куртки, рюкзаки и окажутся там же); вот ребята, пришедшие из уважения к жанру и группе; вот школьники в бейсболках Detroit, 50 cent и USA, раз в полчаса отчитывающиеся родителям: «Я в клубе, ONYX еще не вышли, мы не курим» (кладут трубку, курят дальше).
Ближе к десяти на сцене появляется локальный саппорт, сначала юный мальчишеский с телегами про то, что подруга бухает, а я дую, и вот мой средний палец невзгодам и печалям, но дальше страшнее и страшнее. Саппорт подрастает от группы к группе – составы увеличиваются численно, темы растут качественно, артисты начинают более лучше одеваться. Лучезарный эмси держит всех в курсе о перемещениях хэдлайнеров – без этого ближе к полуночи у меня появились бы сильные подозрения, не является ли все происходящее сегодня хитроумным пиаром местных звезд.
Не помню, сколько было на часах, помню, что мне хотелось написать заявление о переработке в нерабочее время. По ощущениям полночь. «Оникс» появились очень буднично, под гул и рев восхищенных протиснулись сквозь толпу к сцене – а дальнейшее можно описывать по-разному. Я почувствовала себя жителем Таиланда, переживающим наводнение, о котором меня предупреждали весь год и в которое я давно перестала верить.
Агрессия как изобразительное искусство, физиологически осязаемые тексты, рэп как решение вопроса силой, как способ выбраться из замеса, как единственная возможность оторваться от копов.
Музыки мало, сегодня в фокусе простота и факапы, но это не мешает ониксам расстреливать ряд за рядом, а танцполу бушевать в слэме и подхватывать все темы. Парень рядом в ужасе орет, что это его лучшее 23 февраля в жизни, а у меня уже нет рук и ног, потому что я одна общая человеческая волна, в зверином восторге узнающая треки со своей любимой аудиокассеты.
Сила простоты – в прямолинейности, и в этом «Оникс» достигли нечеловеческого совершенства. Их тексты – ни в коем случае не рождение сверх-я, как это случается с молодежными лирическими рэп-героями. Это черно-белые, а чаще всего однотонно серые хроники каждого дня в гетто и ежедневное «вращайте барабан» у виска. Когда тебе есть о чем сказать, вензелей и узоров в твоих рассказах не будет.
Фредро Старр в перерывах вспоминает ушедших мастеров хип-хопа, держит огонек за Тупака, ругает копов, вытаскивает на сцену юного русского рэпера лет 12 на вид. «Кажется, мы вечны», – устало говорят друг другу хип-хоп-небожители на день седьмой после сотворения своей Вселенной, осматривая все, что натворили за несколько десятков лет.
«ONYX форэва», – орет клуб, мимо меня проносят мокрого насквозь Стики Фингаза, невозможное только что закончилось, а голос Фредро Старра еще остается звучать, но уже из гримерки. Час ночи, организатор – сама экспрессия – всех благодарит. «Вы были пятьюдесятью процентами шоу». Он прав, этой ночью произошел энергетически идеальный гиг.