В нашем городе, наверное, живет сказка. Сказка, которая когда-то научила удивительную художницу смотреть на мир не так, как все. На улице Студеной в 1900 году родилась Татьяна Маврина. «География фантастическая – от гор, рек, болот, оврагов, лесов, всяких легенд, старых городов вокруг: Суздаль, Владимир, Юрьев-Польский, Муром, Городец, а там живописные народные промыслы – городецкие, семеновские, хохломские, палехские, мстерские. Город в окружении фольклора», – вспоминала она Нижний.
Маврина не из тех художников, которые для любования на расстоянии, а из тех, что превращаются в собеседников-советчиков и помогают освежать взгляд и мысли. Самое главное – она рассказывает о том, что рядом.
«По воле счастливой судьбы в 1941 году, когда мы лето жили в Загорске, я как бы встретилась со своим детством – с городецкой живописью; второй раз влюбилась в ее праздничную нарядность и поняла своей нижегородской памятью, как можно по-иному, не по-вхутемасовски (ВХУТЕМАС – Высшие художественно-технические мастерские. – Прим. ред.), смотреть на все кругом веселыми глазами заволжских кустарей; изображать не натюрморты, а жизнь саму по себе, как она течет и утечет бесследно, если ее не зарисовать», – рассказывала Татьяна Алексеевна о переломном моменте в своем творчестве. Так появились ее альбомы с зарисовками и добрыми, веселыми, остроумными комментариями. Посмотришь, почитаешь – и всерьез намереваешься бросить все дела и в ближайшие выходные обязательно поехать в Городец или Муром, чтобы внимательнее присмотреться к куполам, церквям, пряничным домикам и отыскать в них следы сказочной старины. Замечательно то, что Маврина не уходила в прошлое, а видела в пестроте и нагромождении разных эпох удивительную гармонию – завлекательную, затейливую: «Я всегда любила и до сих пор люблю включать в пейзажи Лавры дома, улицы и ядовитые голубые киоски, ярче неба, или нестерпимо синие хлебные фургоны и всяких людей с сумками».
Об этой художнице трудно рассказывать – тянет постоянно ее цитировать. О себе она заявляет и в картинах, и в очерках и дневниках. Именно заявляет – в полный голос, широко, свежо, не таясь. Иногда ошеломляет этой свежестью. Словесные комментарии помогают подхватить тот настрой, который разлит в картине, бурлит ярким цветом, пенится и выливается за ее пределы. Маврина очень непосредственна. У нее всю жизнь сохранялась острота зрения ребенка, взгляд не замыливался, а жадно искал вокруг красоту и чудеса. Она могла всерьез заявить:
«…Если посмотреть на главную площадь глазами собаки, то есть стать на ее уровень – я даже нагнулась, делая вид, что мою свои галоши, – то город маленький, как нарисованный на картинке. Главное – туша теленка, абажур и другая тетка против меня, тоже моет свои сапоги».
В 1950–1970-е годы Маврина много путешествовала по ближнему и дальнему Подмосковью, приволжским и приокским городам и городкам. Рисунки и комментарии альбома «Пути-дороги» можно смело брать как руководство к путешествию, причем не только по тем местам, которые показала художница, но и взять за правило, отправляясь в поездку или просто на прогулку, испытывать этот «восторг глаз, увидевших что-либо новое». И снова она тонко подмечает: «…Не одно только любопытство и любование тянет глаз к историческим памятникам. Проверяешь свой вкус, увеличиваешь количество лет, прожитых на земле за счет бывшего когда-то». С ней все становится веселее и интереснее: старинные иконы, городецкая живопись, народная игрушка, импрессионисты, Гофман и Пушкин, музеи, парки, вокзалы, автобусы.
То же самое со сказками: в своих иллюстрациях к произведениям Пушкина, русским народным сказкам и рассказах о работе над ними Татьяна Алексеевна остроумна и непосредственна. Она открывает заново с детства знакомый мир, возвращает его и показывает, насколько он неисчерпаем. Неслучайно в 1976 году она получила золотую медаль Г.  X. Андерсена «за международный вклад в дело иллюстрирования детских книг». Безудержно увлекаясь сама, она увлекает за собой и других. Как не довериться такому художнику: «Когда я делаю сказки, мне и их хочется привязать к чему-нибудь реальному, чтобы не только в тридесятом царстве, но и среди нас жили бы и были бы все эти Иваны-царевичи и Котофеи Ивановичи и разговаривающие зайчики».
Если идти в музей, где можно увидеть изделия народных мастеров, иконы, то без Мавриной тоже не обойтись. Ее рисунки и замечания подскажут, как нужно смотреть, снимут со всего налет музейности, оживят краски и детали. Интерес и любовь к народному искусству у художницы тоже из детства, оттуда, «где гора – там чудеса», где Крещенская ярмарка на Рождественской: «Продавали всего много. Крытые холстом прилавки с яркими сладостями, кренделями, желтый или малиновый лимонад в больших графинообразных бутылках… Один приехал с разною поделкой деревянною и вывалил весь воз… на снег, на большие рогожи. Развал игрушек. Можно выбирать, пока не окоченеешь. Кони, бирюльки, ложки, желтые домики, мельницы… Пестро, красно кругом…» Вместе с мужем, художником Николаем Кузьминым, она собирала коллекцию икон и предметов декоративно-прикладного искусства, которую сейчас можно увидеть в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, в отделе личных коллекций.
Замечательный художник Владимир Милашевский в своих воспоминаниях как-то написал: «Я не знаю человека, который бы так часто улыбался, как Татьяна Маврина. Вернее, она не часто, а всегда улыбается. Она улыбается даже во время словесных кровопролитий и бурных художественных драм, в которых ей приходилось участвовать. Ее щеки пылали, но глаза горели смехом… Ее темы – темы ребенка, смотрящего любопытными глазами на мир, и мудреца, знающего, что выше и глубже этой быстротекущей жизни нет ничего на свете».