Звучит как штамп, но мы все точно родом из детства. Даже обозначая ближайшую степень дружбы, непременно добавляем, что «мы из одной песочницы». И вот тут стоит заметить, что песочницы были у всех разные, а между поколениями – так настоящая пропасть.
Показала на днях дочкам пожелтевшую послевоенную фотокарточку с пятилетним сорванцом. Рубашонка с чужого плеча, длинные штопаные шорты на помочах и стоптанные ботиночки на босу ногу. Зато в глазах – счастье, а в руках – каталка. Для тех, кому не пришлось в такое играть, поясню: это колесо на палке, с которым можно было наматывать километры по пыльным сормовским улицам конца 1940-х годов, уворачиваясь от подвод и грузовиков-полуторок. Говорю: «Девочки, этот мальчишка – ваш дед». Они обе внимательно рассматривают фотографию и выдают резюме: «Бедный дед, у него не было гольфиков. И ему совсем нечем было играть!» Ха! А глядя на мои коробки с советскими игрушками 1980-х годов, мой отец произносил с нескрываемым сарказмом: «Без фантазии растете. Все-то у вас есть. А между прочим, простая деревянная палка – она и лошадь,
и сабля, и руль, и лучшая игрушка». И это при том, что я еще умела из колпачков от духов и «Тройного» одеколона создавать чумовые кукольные сервизы.
Сейчас кто-то с умилением смотрит на дитя двух лет, играющее на мамином айфоне. Такое дитя однозначно прогрессивно: живо водит пальцем по экрану и бойко режет подпрыгивающие фрукты. Я в этом возрасте, например, дралась синим железным совочком за пластмассовое ведерко и поглощала в песочнице песок. По-любому, я отсталый динозавр, и ничего хорошего из меня вырасти просто не имело шанса. А если посмотреть на сегодняшних пятилеток в памперсах, вспоминается, что в этом возрасте за неимением детского городка мы играли на стройплощадках новостроек, бегали от сторожа, воровали волшебный карбид, жевали гудрон и стучали кирпичом по пачке с пистонами.
Появление детских площадок всегда делало ребячьи забавы цивилизованней. У нас во дворе, помнится, в кучу песка вкопали грибок, расписанный под мухомор, и это озарило нас небывалым счастьем, заставляя забывать про стройплощадки. Еще поставили железную выбивалку для ковров, и она стала для нас всем: можно было висеть вниз головой и рассматривать улицу, можно было играть в «пионербол» или воображать, что это ворота замка. Соседским ребятишкам повезло больше: им привезли и забетонировали посреди двора ракету, сваренную из обрезков труб. За счастье поиграть на ней в космонавтов мы дрались до крови и синяков.
Потом детские площадки были уже практически в каждом дворе, и никого было не удивить всеми этими горками, качелями, а также элементами армейской подготовки в виде внезапного блиндажа, из которого мы кидали булыжники-гранаты, и бревна, пробежать и не упасть с которого мы уже к шести годам умели не хуже солдат-срочников. Тогда еще не было европейских норм казнить через распиливание железные качели, которыми кто-то из нас разбивал голову, или демонтировать горку, с которой мы падали, играя в царя горы и ломая иногда руки и ноги. Остатки советской роскоши стоят еще во многих дворах – как памятники эпохе, когда на детей в бюджете хватало денег.
И вот, не умея стирать память, я с трепетом смотрю на редкие новые современные детские площадки. Это же неземная роскошь! Подвесные мостики, лабиринты, корабли, двухэтажные дворцы, канаты, лесенки, невероятные качели и даже местами напольное покрытие, наверное, чтобы не начерпать в сандалии песка. Углы скруглены, на болтах крепления заглушки, дерево облито цветным пластиком или отлично выкрашено. Не площадка, а сплошной памперс – как бы чего не случилось. В голову лезет крамольное папкино: «Без фантазии растете. Все-то у вас есть!» И хочется добавить что-то про вкус черного гудрона и треск карбида в бутылке, но опять накатывает ощущение отсталого динозавра и безнадежно опоздавшая детская зависть.
Возможно, я близорука, но вот гложет впечатление, что такой игровой рай можно встретить только в центре города, но никак не в спально-рабочих районах Нижнего Новгорода. Появились родители, которые привозят своих деток из автозаводских или сормовских недр поиграть на площадке, что появилась на Большой Покровской. Прямо как когда-то в поисках приличного и дефицитного. И детская площадка – это какой-то нездоровый дефицит. Глава города отчитывается о физкультурно-оздоровительных комплексах, которые растут как грибы, а вот взяться за какие-то хоккейные коробки и детские качельки – это мелко и не для политических тяжеловесов. Понимаю, что наш городской бюджет кроят и перешивают, как тришкин кафтан – последний рукав опять пошел заплаткой на голый зад.
На что же надеяться? На очередные выборы городских депутатов, когда можно атаковать приемную кандидата просьбами построить городок? Пусть даже с фамилией благодетеля на табличке, как это принято в Нижнем Новгороде – надо же на подрастающем электорате хоть пару политических очков отыграть. Или можно ждать очередного приезда прекрасной Наташи Водяновой, чей фонд «Обнаженные сердца» уже подарил Нижнему Новгороду детский городок в паре «Швейцария». Город принял подарок в 2013 году, как голодный принимает кусок хлеба – жадно поглощая, неистово радуясь и понимая, что следующего ждать придется долго.
Хотелось бы, чтобы власти замеряли не только политическую стабильность и экономические показатели, но и градус дружелюбия городского пространства к детям. Критерий ведь на самом деле весьма многогранен: от пандусов для колясок до детских кафе и площадок, которые не должны напоминать дефицитное гетто для детства. Иначе чем мой нынешний город отличается от того послевоенного Сормова, по пыльным улицам которого мой папа бегал с палкой на колесике?