"Люблю тебя, БГ творенье"
Музыкальный обозреватель «Селедки» – лидер группы «иллинойз» Саша Филиппова попыталась испытать благодать от оратории на песни БГ, вроде не вышло
«Семь песен о Боге» – если быть точным, оратория Андрея Микиты на семь песен Бориса Гребенщикова о Боге. Нет ничего проще прощения. Прощать, чтобы стать еще проще; нет ничего чище причастия к свету и правде. Прикосновение к Высшей Силе – сильнее всего и громче всего оно должно звучать хором, юными голосами, и во имя этой благой цели под сводами Нижегородской филармонии имени Ростроповича собрался Академический хор ННГУ имени Лобачевского. Бог превратил воду в вино; Андрей Микита превратил песни Бориса Гребенщикова в духовную музыку. Превращение более чем неожиданное, и результата весь город ждал с нетерпением.
24 декабря в холле филармонии тесно, люди путаются в дверях входа и толпятся в предбаннике с билетами и приглашениями. Очень много молодых – пришли поддержать своих из университета («Марина, привет!») и очень много зрелых – пришли за духовным, не испугались БГ.
К основополагающей роли Гребенщикова в оратории изначально много вопросов. Некоторые представители РПЦ считают «Семь песен о Боге» стилевой неразборчивостью, уже давно ревнуя Бориса Борисовича к буддизму. Представитель православной общественности, главный редактор журнала «Благодатный огонь» Сергей Носенко считает неуместным смешение духовного и светского. «Пункт первый: кто такой Борис Гребенщиков?» – возмущенно восклицает доцент СПбГУ диакон Владимир Василик, уподобляясь другому непросвещенному Владимиру. Очень радует следующий пункт. «Во-вторых, бесстыдное выражение "ср…ь Господня" принадлежит на самом деле Борису Гребенщикову», – тем самым Владимир Василик ставит жирный восклицательный знак под своей резолюцией: «не допустить к святыням».
Борис Борисович и тут умудряется воспарить над суетой – какие бы выражения он ни изобретал, без его песен этой оратории бы не было. «Господу видней», «Обещанный день», «Серебро Господа моего», «Еще один раз», «Сокол», «Дубровский», «День радости» – семь композиций, которые составляют ее целое. Самостоятельные композиции объединяются в одно целое и плавно перетекают друг в друга; надо понимать, что основной акцент приходится на слова, поэтому музыка играет здесь скорее вспомогательную роль. Вкрадчива арфа, тихи и покладисты струнные, убедительны духовые, пронзительны солисты.
Хор шепотом вступает за солистами: «На мгновенье стало тихо, и в этой тишине позволь мне передать тебе то, что было передано мне». Это действительно очень сильный момент – поначалу даже не веришь тому, что слышишь, кажется, что шепчется кто-то за спиной. Зал напряженно слушает, такое здесь исполняется впервые.
Чувствуется, что автор оратории, хор и оркестр очень бережно, очень трепетно подошли к материалу – и поэтому здесь нет фирменной усмешки чеширской головы БГ, как и нет воды «Аквариума». Есть профильтрованная. Хор университета предельно осторожно выводит: «Я ранен светлой стрелой – меня не излечат. Я ранен в сердце – чего мне желать еще?»
То есть это и БГ, и уже не БГ. Ты слышишь знакомые слова, но их все пропустили через реверберацию духовности и оставили только высокие частоты и материи. Звучит странно. Появляется навязчивое ощущение, что вопросом «Зачем?.» задаются все возрастные группы в зале. Передо мной ерзает в кресле парень, на него бессильно упала головой девушка.
Я прекрасно вижу, как сегодня все стараются – и выступающие с приветственными словами административные сотрудники, и музыканты, и поющие, и, естественно, не могу и не хочу никого осуждать за саму попытку сделать красиво и светло из необычного наследия нашей рок-музыки. Но закрыть глаза на то, как неумолимо проступает несоответствие материала и подхода к нему, нельзя. Мне не хватает размашистости (разве высокодуховное должно быть строго тихим?), не хватает энергии слов, которые тянутся ангельскими голосами все выше к небу. Я смущена формой.
Перебираясь от тихих кульминаций к спокойным кодам, оратория подбирается к своему концу – звучит «День радости».
Когда то, что мы сделали, выйдет без печали из наших рук;
Когда семь разойдутся, чтобы не смотреть, кто войдет в круг;
Когда белый конь узнает своих подруг,
Это значит день радости.
Каллиграфическим почерком хор университета и симфонический оркестр подписывают фотокарточку вечера на память. Да, это был очень интересный опыт, за который лично я очень благодарна как авторам, так и исполнителям. Уверена, этим вечером из филармонии выходили люди с измененным состоянием духа и на новом уровне если не любви, то интереса к Борису Гребенщикову, и с новыми мыслями о ком-то выше слов, выше звезд.
24 декабря в холле филармонии тесно, люди путаются в дверях входа и толпятся в предбаннике с билетами и приглашениями. Очень много молодых – пришли поддержать своих из университета («Марина, привет!») и очень много зрелых – пришли за духовным, не испугались БГ.
К основополагающей роли Гребенщикова в оратории изначально много вопросов. Некоторые представители РПЦ считают «Семь песен о Боге» стилевой неразборчивостью, уже давно ревнуя Бориса Борисовича к буддизму. Представитель православной общественности, главный редактор журнала «Благодатный огонь» Сергей Носенко считает неуместным смешение духовного и светского. «Пункт первый: кто такой Борис Гребенщиков?» – возмущенно восклицает доцент СПбГУ диакон Владимир Василик, уподобляясь другому непросвещенному Владимиру. Очень радует следующий пункт. «Во-вторых, бесстыдное выражение "ср…ь Господня" принадлежит на самом деле Борису Гребенщикову», – тем самым Владимир Василик ставит жирный восклицательный знак под своей резолюцией: «не допустить к святыням».
Борис Борисович и тут умудряется воспарить над суетой – какие бы выражения он ни изобретал, без его песен этой оратории бы не было. «Господу видней», «Обещанный день», «Серебро Господа моего», «Еще один раз», «Сокол», «Дубровский», «День радости» – семь композиций, которые составляют ее целое. Самостоятельные композиции объединяются в одно целое и плавно перетекают друг в друга; надо понимать, что основной акцент приходится на слова, поэтому музыка играет здесь скорее вспомогательную роль. Вкрадчива арфа, тихи и покладисты струнные, убедительны духовые, пронзительны солисты.
Хор шепотом вступает за солистами: «На мгновенье стало тихо, и в этой тишине позволь мне передать тебе то, что было передано мне». Это действительно очень сильный момент – поначалу даже не веришь тому, что слышишь, кажется, что шепчется кто-то за спиной. Зал напряженно слушает, такое здесь исполняется впервые.
Чувствуется, что автор оратории, хор и оркестр очень бережно, очень трепетно подошли к материалу – и поэтому здесь нет фирменной усмешки чеширской головы БГ, как и нет воды «Аквариума». Есть профильтрованная. Хор университета предельно осторожно выводит: «Я ранен светлой стрелой – меня не излечат. Я ранен в сердце – чего мне желать еще?»
То есть это и БГ, и уже не БГ. Ты слышишь знакомые слова, но их все пропустили через реверберацию духовности и оставили только высокие частоты и материи. Звучит странно. Появляется навязчивое ощущение, что вопросом «Зачем?.» задаются все возрастные группы в зале. Передо мной ерзает в кресле парень, на него бессильно упала головой девушка.
Я прекрасно вижу, как сегодня все стараются – и выступающие с приветственными словами административные сотрудники, и музыканты, и поющие, и, естественно, не могу и не хочу никого осуждать за саму попытку сделать красиво и светло из необычного наследия нашей рок-музыки. Но закрыть глаза на то, как неумолимо проступает несоответствие материала и подхода к нему, нельзя. Мне не хватает размашистости (разве высокодуховное должно быть строго тихим?), не хватает энергии слов, которые тянутся ангельскими голосами все выше к небу. Я смущена формой.
Перебираясь от тихих кульминаций к спокойным кодам, оратория подбирается к своему концу – звучит «День радости».
Когда то, что мы сделали, выйдет без печали из наших рук;
Когда семь разойдутся, чтобы не смотреть, кто войдет в круг;
Когда белый конь узнает своих подруг,
Это значит день радости.
Каллиграфическим почерком хор университета и симфонический оркестр подписывают фотокарточку вечера на память. Да, это был очень интересный опыт, за который лично я очень благодарна как авторам, так и исполнителям. Уверена, этим вечером из филармонии выходили люди с измененным состоянием духа и на новом уровне если не любви, то интереса к Борису Гребенщикову, и с новыми мыслями о ком-то выше слов, выше звезд.
