"Гуд бай, Америка"
Максим Гринкевич специально для «Селедки» написал сочинение на тему «Как я экспортировал пластмассу и едва не спровоцировал международный скандал»
– Слушай, отправь от себя коробочку в Калифорнию. А то у меня в этом месяце уже набралось всякого – скоро таможенники скажут, что я коммерцией занимаюсь.
– Не вопрос, – говорю, хотя прошлый опыт подсказывает, что в коробочке опять какая-то хитрая фиговина и все будет непросто.
С почтой у меня всегда было непросто. Наши долгие и запутанные отношения начались с неудавшейся попытки сэкономить на покупке телефона популярной марки. Естественно, посылка после поступления на сортировочный пункт обидным образом потерялась. То ли закатилась под тележку где-то на складе, то ли таможенник взял работу на дом и забыл – поди знай. Интернет сообщил, что моя проблема, мягко говоря, типична, это почему-то очень утешило. После чтения форумов вообще было ощущение, что отправления с техникой этого производителя всегда теряются, это нормально и переживать не о чем. Письма с мольбами и угрозами почтовому начальству и Минкомсвязи дали весьма скромный результат: мой вокабуляр пополнился формулировкой «признано утраченным на территории РФ». С тех пор эта удачная фраза мне часто приходила на ум по разным поводам и вообще во многом определила мое понимание устройства дел в стране. Потом было много другого – доставленного в срок и не очень, но, как в старинном анекдоте, «осадочек остался».
В этот раз интуиция насчет сомнительного содержимого не подвела: что именно в коробке, не смог внятно объяснить даже получатель. Было решено обозвать пластиковыми ножками к какому-то экзотическому прибору. Наученный прошлыми отправлениями, я это барахло щедро упаковал, пытаясь предусмотреть все вероятные углы удара, погружения в агрессивные жидкости и возможные космические перегрузки. Сайт Russian Post в разделе требований к габаритам отправлений предельно доходчив: P – сумма длины L и окружности, взятой в направлении ином, чем длина L – не более 2,74 м. Сумма длины и, глядь, окружности, взятой в «ином направлении». Все понятно, спасибо.
Стою в очереди, стараюсь не подхватить это характерное общее возбуждение, которое появляется у соотечественников, когда они собираются незнакомыми компаниями в каком-нибудь ФГУПе. Про себя мычу привязавшееся I wish that I could be like the cool kids, рассматриваю каталоги с предложениями оформить подписку на «Огородыч» и «Здравушку» со скидкой согласно тарифным зонам. На кассе, впрочем, висит рукописная табличка: «Продажи по техническим причинам не осуществляются», которой на вид несколько сотен лет. Технические причины, видимо, неустранимого свойства, как это часто бывает. Пыль на жалюзи лежит темными солидными шапками, две сотрудницы молчаливо делают скупые и точные движения руками. Видно, что люди здесь работают и пыли не боятся: всё что-то заклеивают, взвешивают, изредка отмахиваясь от тех, которые «только спросить». Впрочем, очередь и сама успешно с ними справляется: «нам тоже на секунду и мы так же стоим».
Я загодя заполнил кучу бланков и в очередной раз почувствовал себя крупным экспортером с миллионной выручкой. Вспомнил, как недавно отправлял деревянную расческу приятелю на Цейлон – 4 декларации плюс сопутствующая накладная, вдобавок сотрудница дважды проверила по своим секретным базам, можно ли такую ценность вообще из страны вывозить. В общем, тут серьезный подход к делам, все-таки в перечень стратегических предприятий страны просто так не попадают. Ну, и я такой уже знающий в этот раз подхожу к стойке, протягиваю свою коробку с «ножками».
– Не подходит коробка.
– А чего в ней неподходящего?
– Ну, я говорю: не подходит – значит, не подходит.
Каждое слово весит тонн триста, и видно, как уголки губ немного перекашиваются – нехороший знак.
Соглашаюсь на правильную коробку, которая оказалась вдвое больше моей, просовываю пачку деклараций «английскими буквами», Галина уверенно берет бумаги и спрашивает: «Куда отправляем?» Опыт подсказывает, что с «там все написано» лучше не испытывать судьбу. По всему видно, что Галине Игоревне мир основательно и безнадежно задолжал и подкидывать в этот астрономический долг свои три копейки – это как танцевать на минном поле: будет эффектно, но недолго.
– Санта-Клара, – говорю.
– Санто-что?
– Клара. Как Клара Новикова, – малодушно пытаюсь понравиться и пройти за своего.
– Страна? А, Соединенные, – Галина уже сама находит в декларации USA, и ей почему-то становится «все понятно».
– Ага, – как бы извиняюсь.
Тут вторая сотрудница оживляется, откладывает свои дела, тоже уставляется в монитор через Галино плечо. «С америкосами связываться что-то неохота», – задумчиво произносит эта вторая, почему-то морщась. «Отлично, – думаю. – Это, значит, не я отправляю три пластмасски, а "Они Связываются с Америкосами". Что, значит, человек серьезно относится к профессии! Из-под моего локтя просовывается внеочередная землевладелица со своим «за землю принимаете?». Почта вместо обычного «в общую очередь» выразительно молчит, как бы подчеркивая серьезность сложившейся международной ситуации. Я отвечаю за почту: «Пока ничего не принимают, назревает международный скандал, большой стресс». «А других тетенек тут нет?» – с надеждой спрашивают меня. «Других нет, остались только такие», – говорю. Землевладелица уходит, бормоча что-то среднее между «совсем охренели» и «спасибо».
Сотрудницы тем временем удостоверились, что запретов на пересылку пластиковых ножек нет, и с плохо скрываемым сожалением признаются: «Ну, не запрещено – значит разрешено». Было понятно, что Почта России предпочла бы, чтобы незапрещенное оставалось на всякий случай неразрешенным. Кое-как разобрались с декларациями («Оформили бы как подарок». – «Восемь комплектов ножек – странный подарок. Думаете, можно?» – «У них там все можно»). Стали думать, как теперь быть с этой «подходящей» коробкой. Мои фиговины аккуратным порядком заняли ровно половину предоставленного объема.
– Бумагой заткнем, уж извините, пленки нет.
– Затыкайте, конечно! Что мы этих америкосов – пупырчатой пленкой удивим, что ли? – я подыгрываю как могу.
И эта вторая такая, загораясь глазами: «А может, мы им элдэпээровских газет туда набьем? Чтоб им пусто было! Может, рискнем, а?» Я ее подбадриваю, киваю, наивно думая, что это прикол, но обе сотрудницы реально стали искать газеты с Жириновским. Я представляю, как московские таможенники при выборочном досмотре открывают мое международное отправление, а там листовки про то, что новая мировая война неизбежна, и предложения сдаваться. И какие-то непонятные пластиковые фиговины. Или мифические америкосы в своей Америке открывают посылку, а там полкоробки бумаги с кириллическим текстом, картинками ракет, ядерных грибов и фотками какого-то хмурого чувака. К счастью для человечества, листовок на почте «больше не осталось» – наверное, разлетелись в других коробках по ближнему зарубежью скрытой пропагандой. Коробку было решено набить бесцветной упаковочной бумагой, к общему разочарованию. Очередь к тому времени заинтересованно толпилась за спиной. Новый Карибский кризис вроде миновал, но прошел, что называется, в опасной близости.
– Не вопрос, – говорю, хотя прошлый опыт подсказывает, что в коробочке опять какая-то хитрая фиговина и все будет непросто.
С почтой у меня всегда было непросто. Наши долгие и запутанные отношения начались с неудавшейся попытки сэкономить на покупке телефона популярной марки. Естественно, посылка после поступления на сортировочный пункт обидным образом потерялась. То ли закатилась под тележку где-то на складе, то ли таможенник взял работу на дом и забыл – поди знай. Интернет сообщил, что моя проблема, мягко говоря, типична, это почему-то очень утешило. После чтения форумов вообще было ощущение, что отправления с техникой этого производителя всегда теряются, это нормально и переживать не о чем. Письма с мольбами и угрозами почтовому начальству и Минкомсвязи дали весьма скромный результат: мой вокабуляр пополнился формулировкой «признано утраченным на территории РФ». С тех пор эта удачная фраза мне часто приходила на ум по разным поводам и вообще во многом определила мое понимание устройства дел в стране. Потом было много другого – доставленного в срок и не очень, но, как в старинном анекдоте, «осадочек остался».
В этот раз интуиция насчет сомнительного содержимого не подвела: что именно в коробке, не смог внятно объяснить даже получатель. Было решено обозвать пластиковыми ножками к какому-то экзотическому прибору. Наученный прошлыми отправлениями, я это барахло щедро упаковал, пытаясь предусмотреть все вероятные углы удара, погружения в агрессивные жидкости и возможные космические перегрузки. Сайт Russian Post в разделе требований к габаритам отправлений предельно доходчив: P – сумма длины L и окружности, взятой в направлении ином, чем длина L – не более 2,74 м. Сумма длины и, глядь, окружности, взятой в «ином направлении». Все понятно, спасибо.
Стою в очереди, стараюсь не подхватить это характерное общее возбуждение, которое появляется у соотечественников, когда они собираются незнакомыми компаниями в каком-нибудь ФГУПе. Про себя мычу привязавшееся I wish that I could be like the cool kids, рассматриваю каталоги с предложениями оформить подписку на «Огородыч» и «Здравушку» со скидкой согласно тарифным зонам. На кассе, впрочем, висит рукописная табличка: «Продажи по техническим причинам не осуществляются», которой на вид несколько сотен лет. Технические причины, видимо, неустранимого свойства, как это часто бывает. Пыль на жалюзи лежит темными солидными шапками, две сотрудницы молчаливо делают скупые и точные движения руками. Видно, что люди здесь работают и пыли не боятся: всё что-то заклеивают, взвешивают, изредка отмахиваясь от тех, которые «только спросить». Впрочем, очередь и сама успешно с ними справляется: «нам тоже на секунду и мы так же стоим».
Я загодя заполнил кучу бланков и в очередной раз почувствовал себя крупным экспортером с миллионной выручкой. Вспомнил, как недавно отправлял деревянную расческу приятелю на Цейлон – 4 декларации плюс сопутствующая накладная, вдобавок сотрудница дважды проверила по своим секретным базам, можно ли такую ценность вообще из страны вывозить. В общем, тут серьезный подход к делам, все-таки в перечень стратегических предприятий страны просто так не попадают. Ну, и я такой уже знающий в этот раз подхожу к стойке, протягиваю свою коробку с «ножками».
– Не подходит коробка.
– А чего в ней неподходящего?
– Ну, я говорю: не подходит – значит, не подходит.
Каждое слово весит тонн триста, и видно, как уголки губ немного перекашиваются – нехороший знак.
Соглашаюсь на правильную коробку, которая оказалась вдвое больше моей, просовываю пачку деклараций «английскими буквами», Галина уверенно берет бумаги и спрашивает: «Куда отправляем?» Опыт подсказывает, что с «там все написано» лучше не испытывать судьбу. По всему видно, что Галине Игоревне мир основательно и безнадежно задолжал и подкидывать в этот астрономический долг свои три копейки – это как танцевать на минном поле: будет эффектно, но недолго.
– Санта-Клара, – говорю.
– Санто-что?
– Клара. Как Клара Новикова, – малодушно пытаюсь понравиться и пройти за своего.
– Страна? А, Соединенные, – Галина уже сама находит в декларации USA, и ей почему-то становится «все понятно».
– Ага, – как бы извиняюсь.
Тут вторая сотрудница оживляется, откладывает свои дела, тоже уставляется в монитор через Галино плечо. «С америкосами связываться что-то неохота», – задумчиво произносит эта вторая, почему-то морщась. «Отлично, – думаю. – Это, значит, не я отправляю три пластмасски, а "Они Связываются с Америкосами". Что, значит, человек серьезно относится к профессии! Из-под моего локтя просовывается внеочередная землевладелица со своим «за землю принимаете?». Почта вместо обычного «в общую очередь» выразительно молчит, как бы подчеркивая серьезность сложившейся международной ситуации. Я отвечаю за почту: «Пока ничего не принимают, назревает международный скандал, большой стресс». «А других тетенек тут нет?» – с надеждой спрашивают меня. «Других нет, остались только такие», – говорю. Землевладелица уходит, бормоча что-то среднее между «совсем охренели» и «спасибо».
Сотрудницы тем временем удостоверились, что запретов на пересылку пластиковых ножек нет, и с плохо скрываемым сожалением признаются: «Ну, не запрещено – значит разрешено». Было понятно, что Почта России предпочла бы, чтобы незапрещенное оставалось на всякий случай неразрешенным. Кое-как разобрались с декларациями («Оформили бы как подарок». – «Восемь комплектов ножек – странный подарок. Думаете, можно?» – «У них там все можно»). Стали думать, как теперь быть с этой «подходящей» коробкой. Мои фиговины аккуратным порядком заняли ровно половину предоставленного объема.
– Бумагой заткнем, уж извините, пленки нет.
– Затыкайте, конечно! Что мы этих америкосов – пупырчатой пленкой удивим, что ли? – я подыгрываю как могу.
И эта вторая такая, загораясь глазами: «А может, мы им элдэпээровских газет туда набьем? Чтоб им пусто было! Может, рискнем, а?» Я ее подбадриваю, киваю, наивно думая, что это прикол, но обе сотрудницы реально стали искать газеты с Жириновским. Я представляю, как московские таможенники при выборочном досмотре открывают мое международное отправление, а там листовки про то, что новая мировая война неизбежна, и предложения сдаваться. И какие-то непонятные пластиковые фиговины. Или мифические америкосы в своей Америке открывают посылку, а там полкоробки бумаги с кириллическим текстом, картинками ракет, ядерных грибов и фотками какого-то хмурого чувака. К счастью для человечества, листовок на почте «больше не осталось» – наверное, разлетелись в других коробках по ближнему зарубежью скрытой пропагандой. Коробку было решено набить бесцветной упаковочной бумагой, к общему разочарованию. Очередь к тому времени заинтересованно толпилась за спиной. Новый Карибский кризис вроде миновал, но прошел, что называется, в опасной близости.
