Любому человеку, который говорит, что хочет поработать критиком, я бы предложил провести над собой эксперимент: на протяжении семи дней посмотреть десять фильмов, которые вышли на этой неделе. Там будет бразильская документалка, французский кровавый фильм ужасов, дебильный американский мультфильм, что-то из оскаровского пула. Каждый из этих фильмов вы должны будете посмотреть от начала до конца и после этого членораздельно и аргументированно объяснить хотя бы в двух словах, чем этот фильм хорош и чем плох. Уверяю вас, неделю в качестве эксперимента над собой вы, может быть, и выдержите, но на второй взмолитесь. На фестивалях я смотрю за 12 дней от 40 до 50 фильмов. Это реальность жизни и мое дело – определить, какие из них заслуживают того, чтобы всплыть пеной над этой бездной.
★ ★ ★
Неудачный фильм определяется аналитически. Заметны чрезмерно большие зазоры между задачами художественными и тем, как эти задачи решены. Например, когда фильм делается как очень серьезный – типа «Батальона», а тебе смешно. Бывает обратная ситуация – комедия, на которой никто не улыбнется, или нестрашный фильм ужасов. Это простейшие примеры. В авторском кино есть только одна примета неудачного фильма – это самоповтор. Автор – человек, у которого есть собственный стиль и язык. Самое сложное, выработав тот стиль и язык, за который его любит публика, не закрываться в этой капсуле, а двигаться дальше. И если он снимает фильм, очень похожий на его предыдущие работы, это неудача. Про это очень хорошо сказал Бергман, лучше не скажешь. Он не любил свою «Осеннюю сонату» и объяснял это просто: «“Осенняя соната” – мой фильм Бергмана. Я люблю Тарковского и восхищаюсь им, считаю его одним из самых великих. Мое преклонение перед Феллини безгранично. Но мне кажется, что Тарковский начал делать фильмы под Тарковского, и Феллини в последнее время создал один-два феллиниевских фильма. А вот Куросава не создал ни одной картины под Куросаву». Когда Бергман снимает фильмы Бергмана – это неудача, потому что снимать «фильмы Бергмана» – задача его эпигонов.
★ ★ ★
Критик не должен и не может существовать под воздействием или влиянием настроения, отношения к личности режиссера или актера – это не называется объективностью, объективности как раз нет, но он обязан пытаться взвесить все факторы внутри фильма и снаружи. Он несет ответственность не столько перед автором, сколько перед аудиторией, то есть условно критики осуществляют сервис: рекомендуют людям потратить деньги или не тратить. Если рекомендовать все время мимо – вам просто перестанут верить. Зритель может заснуть на фильме, уйти с середины, потребовать деньги за билет обратно, написать матерную заметку у себя на страничке в соцсетях – у него есть на это моральное право, он заплатил свои 300 рублей. У критика такого права нет. Когда я смотрю фильм и потом пишу про него, то пытаюсь косвенно указать в статье, какому зрителю этот фильм подходит. Я не говорю, что «Лазурный берег» Анджелины Джоли – это дрянь, хотя для меня это дрянь. Я говорю, что он подойдет тем, кто влюблен в пару Питта и Джоли и хочет узнать побольше об их интимных отношениях, хоть и придуманных, на экране. Такой зритель сходит и спасибо мне скажет.
★ ★ ★
«Левиафан» для меня пример патриотического фильма, и это не попытка говорить парадоксами, я на самом деле так считаю. Что такое патриотическое искусство? Например, кино. Это когда ты смотришь фильм, и тебе больно, стыдно и хочется что-то сделать, чтобы улучшить то, что происходит. Это не кино, где тебе соврут, что все клево. При этом ты выйдешь из кинотеатра на улицу и увидишь, что это не так. Это кино, в котором тебе покажут, как все страшно, и заставят испытать ту боль, которую ты в себе уже притупил сидением в кафе, поездкой на море в Египет и другими простыми способами психотерапии.
★ ★ ★
Я очень просто разделяю авторское и неавторское кино. Зритель авторского кино идет на фильм, зная, кто его снял, и идет осознанно на режиссера. Неавторское кино – когда подавляющее большинство публики идет на звезд, на жанр, на рекламу и может досмотреть фильм до конца, полюбить его или возненавидеть, так и не узнав, кто его снял. Именно поэтому я считаю фильмы Спилберга или Кэмерона авторскими, несмотря на все те миллионы долларов, которые туда вбуханы. Люди шли на «Аватар» не потому, что там были синие человечки, и не потому, что это научная фантастика, они шли на фильм Джеймса Кэмерона.
★ ★ ★
Нет фильмов, которые стыдно было бы не посмотреть. Стыда так на всю жизнь не хватит. Основа мировой культуры, и это знает любой школьник, «Илиада» и «Одиссея»; если вы остановите на улице сто случайных человек, уверяю вас, процентов девяносто не читали даже строчки из Гомера, и им не будет стыдно. Еще больший процент людей не читал «Божественную комедию» и даже не подозревает, что это не комедия. Возникает вопрос: если людям, в том числе образованным, не стыдно, что они не читали Данте, как им может быть стыдно, что они не смотрели, например, Копполу. Я не видел гигантское количество великих фильмов. Вот вам пятиминутка разоблачения: я не смотрел «Рождение нации» Гриффита – фильм, с которого вообще все началось; не видел «Дорогу» Феллини и «На удачу, Бальтазар» Брессона.
★ ★ ★
Почему люди любят смотреть новое кино? Зрители интуитивно понимают, что кино – не только искусство, но и социология. Кино отражает окружающую действительность. Любой средний человек отправляется в кино, желая увидеть на экране себя. Если он идет на авторское кино, то реалистичного себя; если на коммерческое кино, то того себя, кем он хочет быть, – супергероя, героиню романтической комедии и так далее. Зачем люди ходят на ромкомы? Потому что они хотят, чтобы у них в жизни было все так же легко и хорошо. Но они же хотят увидеть себя, а если они пойдут на «Римские каникулы», то они увидят своих бабушек и дедушек, у которых все устраивалось по-другому, и они совсем не поймут, почему принцесса не может выйти замуж за журналиста. Сейчас таких проблем нет – сейчас реальные принцессы выходят замуж за реальных журналистов.
★ ★ ★
Я в ужасе думаю, что кто-то из моих товарищей когда-нибудь снимет важный фильм, который мне резко не понравится. Например, я дружу с Андреем Звягинцевым, и меня многое не устраивало в фильмах «Возвращение» и «Изгнание», и я об этом писал. Мы с ним все это обсуждали, и, может быть, он приходил домой и тихо проклинал меня, но нашему общению это никак не мешало. Можно всегда найти достаточно деликатные формы, чтобы сказать что-то плохое о фильме, а не о его авторе – они все-таки не эквивалентны. Сейчас у меня такая история с очень симпатичным мне Жорой Крыжовниковым, последний фильм которого «Самый лучший день» мне совершенно не понравился. Он со мной, конечно, не согласен, много спорит – это его право. Когда я критикую друга или хорошего знакомого, я надеюсь, что через много лет он мне скажет только спасибо за то, что я указал ему на его ошибки. Просто критик вне, а автор внутри фильма, поэтому их никак нельзя сравнивать. Автор, из-за того что он внутри, знает про фильм гораздо больше, а понимает меньше. Такой вот парадокс.
★ ★ ★
Когда из нашей трясины раздаются критические замечания на тему того, что достаточно быть лесбиянкой – и тебе дадут «Оскар», это смехотворно. Можно посмотреть на списки и убедиться, что недостаточно быть негром, лесбиянкой или инвалидом, чтобы получить статуэтку. Хотя иногда это помогает. По той причине, что Америка смотрит на кино как на политику и не стесняется этого. Когда политика защиты прав меньшинств является одной из содержательных составляющих фильма, академики это ценят, и они правы, но считать, что они ценят только это, нелепо.
★ ★ ★
Не надо говорить слово «красиво» по отношению к фильмам, потому что слово это давным-давно ничего не значит. Красота может быть пошлой, может быть неожиданной. Вы можете показать красоту падающих с неба желудей в слоумошн, как фон Триер сделал в «Антихристе», и это будет абсолютно неожиданная красота. А можете показать пейзаж, берега, медленно текущую Волгу, как это сделал в «Солнечном ударе» Михалков, – это красота шаблонная, она неинтересна мне как зрителю. Красоту очень часто путают с так называемой красивостью. Поэтому я полностью за красоту, если мы можем признать, что, например, фильм «Безумный Макс: дорога ярости» ею полон. Хотя для многих это фильм об уродстве, где один герой – какое-то чудовище в маске, другая героиня безрукая, остальные пыльные, грязные, пустынные жители. Если мы способны видеть красоту в неожиданном, если считаем, что красив не только Рафаэль, но и Босх, тогда я за красоту, и эстетика может быть причиной, по которой мы любим искусство. Более того, в настоящем искусстве форма и содержание неразделимы. Возьмите «Малхолланд драйв» Линча: можно ли форму построения сценария, ракурсов камеры, работы с цветом, которая там невероятно важна, отделить от того, о чем говорится в фильме? Невозможно. Никакого разделения вы не найдете, рассказать про сюжет, не погружаясь в визуальные образы, из которых этот сюжет состоит, не получится, потому что сюжет – это и есть эти образы и комбинации.
★ ★ ★
Наверное, самое скучное интервью, которое было у меня в жизни, – с Эдвардом Нортоном, а самый неприятный человек, которого я интервьюировал, – Энтони Хопкинс. У меня создалось такое впечатление, что он презирает не только меня, но и любого собеседника, кроме, возможно, тех, кто нанимает его на работу. Очень было интересно говорить со Спилбергом. Он вовлечен в окружающий мир и в кино, ему до всего есть дело. Вот если бы меня спросили про воплощение еврейского гения в кино, я бы назвал не братьев Коэнов, не Вуди Аллена, не Стенли Кубрика, хотя все они гениальные, – для меня этим воплощением является Спилберг. Невероятная адаптивность, дух авантюризма, чувство юмора и самоиронии и главное – неистребимое любопытство, крайне важное свойство для художника и далеко не каждому при этом присущее.
★ ★ ★
Как-то я на интервью Ларсу фон Триеру привез в подарок книжку с полароидами Тарковского. Он так разволновался, что немедленно стал искать, что мне подарить взамен. Предложил свой сценарий «Идиотов» на датском – как тут отказаться?! И вот он ищет этот сценарий где-то на верхней полке книжного шкафа, по ходу дела шарит в ящиках в поисках ручки, чтобы этот сценарий мне подписать, тут же роняет фотографию в рамке со стола, режет руку, кровь хлещет, и наконец он этот сценарий мне подписывает. И все это с дрожащими от волнения руками. Я был в шоке от этой усиленной реакции, к которой его ничто не обязывало. Вообще ничто. И, несмотря на то что он сам себя любит называть сволочью, на самом деле это милейший человек.
★ ★ ★
Скажу честно, у меня вызывают жалость и даже презрение люди, которые занимаются кинокритикой, потому что они хотели быть сценаристами, актерами или режиссерами, но побоялись или не получилось, и они посчитали, что критика – это хороший путь в кино. Очень мало кинокритиков, которые стали хорошими режиссерами. А те, что есть – Годар, Трюффо, так мало кто читал их кинокритику, не так уж она и хороша.
★ ★ ★
Я навсегда запомнил разговор с Дэвидом Линчем, которому я задал совершенно идиотский вопрос: «Ваша “Внутренняя империя” длится три часа, ясно, что вы много наснимали и потом монтировали, а вот сколько бы длилась настоящая авторская версия?» Он на меня посмотрел как на дебила и сказал: «Авторская версия и длится три часа. Если бы я сказал, чтобы она длилась 17 часов, она бы длилась 17 часов». Так вот, отвечу как Дэвид Линч: я занимаюсь кинокритикой, потому что мне нравится заниматься кинокритикой, и, наверное, поэтому я в этом успешен. Зачем мне заниматься тем, о чем я не мечтал и чему не учился. Вопрос, хочу ли я снять собственный фильм, имеет такое же гипотетическое значение, как не хочу ли я написать собственную симфонию, не хочу ли залезть на пальму без страховки или сделать коронарное шунтирование человеку – да нет, не хочу.
★ ★ ★
После «Вечернего Урганта» на улицах меня узнают регулярно. Некоторые оказывают мне любезность узнать и пройти мимо, другие просят иногда сфотографироваться, что я, конечно, прилежно делаю, потому что нет ничего омерзительнее, чем знаменитость, тем более такая фальшивая, как я, которая высокомерно воротит нос от своих поклонников. Человека, который хотел бы мне вломить или плюнуть в лицо за то, что я посоветовал ему не тот фильм или написал плохую статью, я до сих пор не встретил. Уверен, что где-то такие ходят, иногда в интернете я встречаю отзывы на свои статьи или эфиры не то что негативные, а полные жгучей ненависти.
★ ★ ★
Что конкретно нас подстерегает в Год российского кино, я точно не знаю. Когда возникают какие-то огромные деньги на развитие кино, это приводит и к коррупции, и к халтуре, которая оплачивается за государственный счет, и к какому-то идеологическому давлению, взявшемуся неизвестно откуда. Я верю, что кино, даже коммерческое, это искусство. Искусство вырастает из внутренней потребности художника, оно не может вырастать из запроса Министерства культуры. Даже если во главе министерства стоит Франсуа де Ларошфуко. Этого не может быть по определению. Единственный запрос, на который имеет право отвечать художник, это несформулированный запрос общества. Дело художника услышать его, сформулировать и ответить. Что в этом процессе может сделать Минкульт, который придумал идею провести Год кино? Дать художнику денег и уйти в сторону. Но так у нас, к сожалению, не умеют.