Впервые я оказался в Кулебаках, кажется, в 2006 году, заинтригованный проектом моего друга Василия Шевцова и журналиста Андрея Горохова (буквально на соседних страницах воспоминания самого Шевцова и стенограмма выступления Горохова. – Прим. ред.). Этот проект предполагал «насыщенное описание» малой Васиной родины в духе американского антрополога Клиффорда Гирца. Я был тогда человеком темным – Гирца еще не читал, и некоторые «насыщенные описания» сайта «Кулебаки.ru» напоминали мне детские рассказы Бориса Житкова. Все эти трогательные «Что бывало», «Что я видел», «Как подняли пароход со дна» и «Как Саша маму напугал». Но меня быстро убедили, что сейчас жанр «шизобеседы» самый cutting edge, а кто не втыкает, тот лох и дремучий культурфетишист. Лохом быть не хотелось (может быть, само это нежелание и выдавало застарелый культурфетишистский комплекс), так что в Кулебаки я поехал своими глазами посмотреть на передовую антропологического фронта.
Детали той первой короткой поездки я, к сожалению, уже несколько подзабыл. Помню странную пустоту кулебакского – уже тогда некурящего – общепита: в центровом кафе «Орфей», которое я почему-то упорно называл «Эдипом», непоздним субботним вечером мы с Василием были единственными посетителями. И по контрасту – феерическая ночная поездка в Выксу, где в модном клубе «Форсаж» отжигала под шансон золотая молодежь города Мурома. В общем, побродив денек по местам боевой славы предыдущих «полевых исследований», я уехал домой, совершенно не намереваясь принимать участие в последующих. Для настоящего антропологического азарта мне не хватало, с одной стороны, личной истории, какой-то аффективной вовлеченности, а с другой – дистанции. Кулебаки казались слишком чужими для первого и слишком знакомыми для второго. В родном Кстове коровы по улицам, конечно, не разгуливали, но окна нашей брежневской пятиэтажки выходили на деревню Вишенки, а там и куры, и козы c козлами, и непролазная жижа каждую весну-осень.
Тем не менее, когда Василий спустя пять лет предложил реанимировать почти угасшую к тому времени затею, я согласился. Не столько, правда, из соображений «ресерча», сколько из ненаучного желания сменить обстановку и отвлечься. Во второй приезд мы прожили в городе почти неделю и даже дали вялое интервью кулебакскому телевидению. В эфир оно, слава Богу, не вышло, но в качестве мнемонического подспорья для настоящего мемуара вполне сгодилось. Все нижеследующие отрывочные наблюдения взяты преимущественно оттуда.

Начало. Начнем с того, что в Кулебаки не так просто уехать – всего один утренний рейс, на который мы чуть не опоздали. Но, даже благополучно добравшись, там сложно тактически закрепиться: ни толком гостиниц, ни рынка съемного жилья. Зато «Орфей» за прошедшее время набрал – ну, если не новую форму, то во всяком случае публику: по вечерам народ был, ел, пил и даже немножко танцевал.

Ландшафтный дизайн. В первый же день неспешного дрейфа наткнулись на барочно оформленный двор неказистой во всех других отношениях пятиэтажки. Лебедями из покрышек уже никого не удивишь, но тут были не только они. К чучелу доктора Айболита выстроился целый бестиарий, составленный из поюзанных, но еще крепких мягких игрушек. Мимо проплывал дед Мазай с разнокалиберными зайцами. Неподалеку росли веселые психоделические грибы с расписными шляпками из перевернутых тазиков. Как объяснила вышедшая к нам жительница дома, в Кулебаках проходит соревнование на лучший двор города. Нас она поначалу приняла за представителей администрации, пришедших с проверкой. Правда, других свидетельств «битвы дворов» мы больше нигде не видели. Видимо, Мазай, Айболит и грибы убрали всех конкурентов.

Искусство. В первый же день мы попали в городской центр досуга на репетицию самодеятельного певца. Он очень отстраненно исполнял песню Эдуарда Хиля, деревянными жестами поводя руками то влево, то вправо. Управляли апатичным любителем целых две работницы этого самого досуга, одновременно ставившие ему звук и старавшиеся его моторно взбодрить. Но ни отбивание ногой ритма, ни мимическое сопереживание процессу пения не работали – дядька бодриться не хотел и спал на ходу.

Бизнес. Во дворах и палисадниках многих частных домов можно заметить стоящие железные ларьки эпохи первоначального накопления капитала. Сначала мы решили, что это маленький памятник героическому основанию собственного бизнеса. Как некоторые хранят выпавшие молочные зубы или локоны детских волос, так кулебакские предприниматели фетишистски хранят реликвии девяностых. Все оказалось проще и рациональнее. Как объяснили знающие люди, ларьки – не памятники, а ресурс: жизнь – штука непредсказуемая. Глядишь, и ларек еще пригодится.

Библиотека. Кулебаки держали и, надеюсь, держат до сих пор руку на пульсе современной литературы. Актуальные имена не просто были представлены на полках городской библиотеки, но всячески пропагандировались в виде маленьких памяток, содержащих биографические сведения и ссылки на журнальные публикации. Лидеры читательского спроса на тот момент – Снегирев и Славникова.
Тропы. Отдельная история с городскими пешеходными зонами. Кулебаки являются живой иллюстрацией тезиса Мишеля де Серто о том, что на любые навязанные властями «стратегии» люди всегда отвечают низовыми «тактиками». «Официальным» параллельно-перпендикулярным пешеходным маршрутам кулебачане противопоставили анархическую сеть диагональных тропинок, проходящих порой через самые неожиданные места – например, через футбольное поле. При этом запущенные тротуары со вспученным асфальтом часто обрываются непредсказуемым образом – всего в нескольких метрах от проезжей части ноги вдруг вязнут в песке.

Игромания и оккультизм. Рядом с рынком – торговая точка, целиком специализирующаяся на продаже игральных карт. Вся витрина заставлена колодами: от банальных покерных до карт Таро Алистера Кроули с картинками какой-то его ученицы. Не знаю, на кого это все рассчитано, но, видимо, немало людей в Кулебаках испытывает судьбу – кто за игорным столом, а кто в оккультных оргиях.

Дети. Совершенно непривычное зрелище – дети, гуляющие без сопровождения взрослых, спокойно пересекающие границы дворов и вообще ведущие самостоятельную жизнь. Один пацан перелезал через забор, и за спиной на веревке у него висел самодельный деревянный автомат! Такого я не видел со времен собственного детства.

Возвышенное и политика. Один из самых впечатляющих объектов в Кулебаках – это гигантское заброшенное здание давно обанкротившегося завода радиоузлов. Настоящий подарок грядущим поколениям местных хипстеров – простор для креативной джентрификации. Не знаю, как это выглядит сейчас, но тогда огромные, расположенные на разных уровнях цеха были завалены горами мусора и могли бы служить примером постиндустриального возвышенного. Кстати, там же, на крыше, мы обнаружили редкое свидетельство неформальной политической жизни Кулебак – несколько накарябанных мелом на стене националистических слоганов. К счастью, в таком месте их вряд ли кто видел, да и надпись «Россия для русских» смотрелась куда менее убедительно, чем соседняя – «Тюряга рулит!».

Звук. Вообще любая партикулярная замкнутость, кажется, решительно чужда кулебакской молодежи. Это хорошо заметно по манере слушать музыку. За все время я встретил на улице только одного или двух человек с наушниками. В основном народ предпочитал публичные варианты, создавая с помощью телефона инклюзивное аудиальное пространство и делясь любимой музыкой с окружающими.

Духовность. Ну, и под занавес немного духовности. В Кулебаках две церкви – новая и старая. Новая в ту пору была еще не закончена и напоминала не столько храм, сколько, по меткому наблюдению Василия, отремонтированную квартиру очень верующего человека. А старая – довольно необычная, с линолеумным полом и росписью по натяжному брезентовому потолку. Жаль, если не сохранилась.
Ночная жизнь Кулебак, увы, останется за бортом мемуара. Воспоминания о путешествии в «сердце тьмы» настолько отрывочны и бессвязны, что не поддаются внятному изложению.
Этим летом опять должны поехать.