"Домашние библиотеки"
инженер Научно-исследовательского института измерительных систем им. Ю. Е. Седакова
В этой квартире мы живем с 1992 года, и здесь сейчас приблизительно шесть тысяч книг. Они располагаются на полках хаотично, но все же живут сериями. Основу библиотеки составляют книги по философии, экономике, литературоведению и искусствоведению.
Алексей Останин
социолог, музыкант, бывший заведующий детской библиотеки города Дзержинска
– Интересно, что часто в детстве я ходил в ту библиотеку, где последние несколько лет работал заведующим. В подростковом возрасте мы с друзьями увлекались чтением разной литературы, поэтому при общении наши культурные потоки пересекались, мы обменивались книгами, устраивали обсуждения. Быстро прочитывая то, что находилось в библиотеках, мы покупали книги в магазинах или заказывали друзьям и знакомым из других городов.
В университете приходилось много читать, и в какой-то момент я понял, что полки с книгами встают на коллекционерские рельсы.
Сейчас в моей библиотеке около двух тысяч книг. От мамы, заслуженной учительницы России, мне достался «коричневый» Пушкин, «синенький» Лермонтов и «красный» Маяковский – словом, книжки, которые могут стоять рядом со слониками в серванте. Остальные книги структурированы по направлениям интересов: фэнтези, художественная литература, религиоведение, поэзия и прочее. Мне нравятся Сорокин, Мамлеев, Лимонов, Елизаров. Когда увлекался магическим реализмом, у меня накопилось много латиноамериканских авторов.
Сейчас четко понимаю свои интересы, поэтому легко подбираю себе книги, скорее углубляя изученные мной темы, чем расширяя их. Меня всегда увлекали темные стороны жизни: недобрая музыка, готический стиль. Я интересовался религиоведением и приобрел книгу «Эрос и магия в эпоху Возрождения: 1484». Пожалуй, эта одна из самых важных книг для меня.
Регулярно посещаю букинистические магазины и развалы. Где-то уже знают мои предпочтения и откладывают книги специально для меня. На одном из развалов я купил фотоальбом 1958 года Карела Плицки «Прага» – оказалось, что это букинистическое издание.
Однажды я даже украл несколько книг из магазина, но мне было совсем не стыдно. Это была история со счастливым концом. Моя девушка решила уволиться из одного книжного магазина, а начальник повесил на нее все долги. Я пришел в магазин и практически демонстративно унес пакет с книжками, дабы восстановить справедливость. Среди прочего там был, например, Питер Гринуэй.
У меня есть несколько книг с автографами писателей. Пару лет назад Эдуард Лимонов приезжал в Нижний Новгород. В конце вечера я подошел к нему с первым изданием его книги на русском языке. Он спросил меня, не украл ли я ее в библиотеке? А я ответил: «Как же я, библиотекарь, могу украсть ее в библиотеке?» Завязалась небольшая беседа. Я на тот момент был с косой и бритыми висками. Он посмотрел на меня многозначительно и сказал, что я молодец.
Леонид Юрьевич Большухин
старший преподаватель НИУ ВШЭ в Нижнем Новгороде
– В советское время книга была ценностью материальной и статусной, маркером достатка и социального благополучия. Если верить воспоминаниям, за первое издание книги Высоцкого «Нерв» в качестве взятки можно было получить ордер на квартиру. В моей библиотеке есть это первое издание, но сейчас оно обладает совсем другой, не коммерческой ценностью. Советская библиотека часто собиралась и воспринималась как дефицитный продукт. Очень важно было знать, где ты сумел купить книги, как «достал», какие очереди выстоял, какие неформальные отношения у тебя были с директором книжного магазина или базы. Книга была одной из форм валюты в социалистической системе обмена, а обмен был главным способом решения экономических вопросов.
В нашем доме всегда читали книги, но специально не собирали. Основу библиотеки составляла одна из любимых книг детства – Большая советская энциклопедия, которая сейчас живет в доме моей мамы. Это пятьдесят больших черных томов с огромным количеством иллюстраций.
В детстве я часто проводил время у родственников в Москве на Сретенке, где было много букинистических магазинов, и уже лет в 10–12 любил заходить в эти магазины, ничего еще не понимая, завороженно рассматривал старые книги, чувствуя необъяснимый интерес. В 15 появилось желание покупать что-то конкретное. Первой темой, которая меня увлекла, стал Серебряный век. Моя библиотека собиралась долго и медленно из книг, которые меня интересовали. Одной из первых книг в ней был том из трехтомной антологии русской поэзии со стихотворениями Цветаевой.
В конце 80-х я стал обращать внимание на букинистические толкучки – около книжных магазинов продавали книги разных лет. Интересно вспоминать, как это входило в поле моего зрения, ведь раньше совсем не замечал этого. Порой на таких толкучках начиналась схватка за право купить. Однажды мы с товарищем смотрели с вожделением на «Мелкого беса» Сологуба, изданного, если не ошибаюсь, в 60-е годы где-то за Уралом, и он сказал мне: «Ну что, кто первый деньги достанет?» – «Нет уж, давай покупай ты! Не будем устраивать вестернов», – ответил я, и почему-то до сих пор обидно, что уступил.
Библиотека имеет свойство расти незаметно. В начале 90-х я жил в однокомнатной квартире, и моя библиотека, состоящая из трех полок, легко туда умещалась. Из библиотеки родителей я взял лишь несколько книг, например прекрасное издание документов о Лобачевском, которое моей бабушке подарил автор-составитель академик Андронов.
В 90-е книг в магазинах стало огромное количество, и пока кто-то приватизировал заводы и пароходы, мы, чудаки, покупали книги. Я собирал в основном научную литературу, а художественная была ориентирована лишь на Серебряный век.
Мы были и остались смешными и наивными. Любовь к книге, а в этом чувстве не стыдно признаваться в любом возрасте, – абсолютно детское чувство. Это чистая эмоция, чистая радость, в которой нет практического смысла. Обретая новую книгу, вспоминаю мультфильм «Золотая антилопа». В нем раджа говорил, что золота не может быть слишком много. Для него это плохо кончилось. Но я готов с ним согласиться: книг не может быть слишком много.
Моя библиотека – это слепок меня самого, это я такой, какой есть. Здесь много всего странного, труднообъяснимого, нелепого. Книги часто попадают ко мне случайно, с чем-то расстаюсь, что-то отдаю, что-то оставляю как артефакт. Некоторые книги покупаю как знак эпохи. Например, недавно ушел из жизни Андрей Битов, а буквально за несколько недель до этого в «Студенческой лавке» мне отдали очень потрепанное издание его первой книги.
Очень люблю детские книги, изданные в 20-е годы ХХ века. В моей коллекции есть одно из первых изданий «Крокодила» Чуковского с иллюстрациями Ре-Ми (Николай Владимирович Ремизов – русский живописец и график. – Прим. ред.). Однажды я случайно нашел на помойке первое издание «Одиссеи» Гомера в переводе Жуковского. Оно интересно тем, что издавалось в двух версиях. В моем некоторые страницы были заклеены предыдущими читателями (страницы-заплаты прилагались к изданию), чтобы юные девицы начала XIX века не узнали из жизни героев и богов того, что им еще знать не следует. В моей библиотеке примерно десять тысяч книг, часть из которых пришлось увезти в деревенский дом. Успокаиваю себя тем, что я не отправил их в ссылку, а создал им там хорошие, тепличные условия для жизни. В городской квартире книги есть в каждой комнате, они пытаются захватить и кухню. Но перестать покупать книги нельзя. Библиотека живет, когда постоянно пополняется.
Елена Иванова-Кружкова |
|
– Библиотека, собранная из книг в кожаном переплете, – это далеко не всегда книги, которые ты бы хотел прочитать. И более того, чаще всего это книги, которые ты либо уже прочитал, либо читать не будешь никогда. В любом случае и при любых обстоятельствах стоять, сидеть, лежать рядом с собранием сочинения Платона всегда приятнее, чем с мемуарами и мыслями современных шоуменов, блогеров, певцов, их стилистов и визажистов и массовой современной литературой. На нашей практике никто и никогда не искал собраний сочинений какого-нибудь российского детективного автора, и никто и никогда не просил переплести это в кожу. |