"«Автор – вообще понятие стремное»"
Медиахудожник, участник группы Electroboutique и куратор «Электромузея» Алексей Шульгин – об алгоритмах в голове художника, арт-проектах поисковых систем и спасении мира
***
В России есть своя история медиаискусства, о которой в молодости я ничего не знал. Основная линия развития началась от Скрябина и его светомузыкальных произведений; потом были звуковые эксперименты 20–30-х годов и, после нескольких десятилетий сталинщины, линию Скрябина продолжил Булат Галеев. Но поначалу я больше узнавал про Запад – концептуализм тогда меня просто поразил. Идеи Кошута (Джозеф Кошут, американский художник-концептуалист. – Прим. ред.) казались радикальными: он не создавал объект, произведение заменялось описанием или алгоритмом по его созданию. И это, в принципе, было рождением алгоритмического искусства.
В России есть своя история медиаискусства, о которой в молодости я ничего не знал. Основная линия развития началась от Скрябина и его светомузыкальных произведений; потом были звуковые эксперименты 20–30-х годов и, после нескольких десятилетий сталинщины, линию Скрябина продолжил Булат Галеев. Но поначалу я больше узнавал про Запад – концептуализм тогда меня просто поразил. Идеи Кошута (Джозеф Кошут, американский художник-концептуалист. – Прим. ред.) казались радикальными: он не создавал объект, произведение заменялось описанием или алгоритмом по его созданию. И это, в принципе, было рождением алгоритмического искусства.
***
Автор – вообще понятие стремное. Любое авторское высказывание интерпретируется зрителем и в итоге превращается в нечто совершенно иное. Ролан Барт вон написал целую книжку про это («Смерть автора». – Прим. авт.). В серии «Чужие фотографии» мне хотелось передать, что случайные снимки, сделанные для решения технических или документальных задач, обладают теми же художественными качествами, что и авторские работы. Эта мысль меня так шокировала, что я не смог дальше заниматься фотографией.
Автор – вообще понятие стремное. Любое авторское высказывание интерпретируется зрителем и в итоге превращается в нечто совершенно иное. Ролан Барт вон написал целую книжку про это («Смерть автора». – Прим. авт.). В серии «Чужие фотографии» мне хотелось передать, что случайные снимки, сделанные для решения технических или документальных задач, обладают теми же художественными качествами, что и авторские работы. Эта мысль меня так шокировала, что я не смог дальше заниматься фотографией.
***
Современный художник работает с огромным количеством оцифрованной информации: визуальной, звуковой. Как правило, он уже не создает что-то оригинальное с нуля, а занимается коллажированием и трансформацией. Проблемы с авторскими правами возникают все время, но это нормально. Это ведь кто начал? Марсель наш Дюшан, который «Моне Лизе» усы пририсовал! А на «Мону Лизу» некому предъявить авторские права. Копирайтное изображение же появилось только вместе с рынком искусства и вообще интеллектуальной собственности. Но вообще все идеи носятся в воздухе, все друг у друга заимствуют.
Современный художник работает с огромным количеством оцифрованной информации: визуальной, звуковой. Как правило, он уже не создает что-то оригинальное с нуля, а занимается коллажированием и трансформацией. Проблемы с авторскими правами возникают все время, но это нормально. Это ведь кто начал? Марсель наш Дюшан, который «Моне Лизе» усы пририсовал! А на «Мону Лизу» некому предъявить авторские права. Копирайтное изображение же появилось только вместе с рынком искусства и вообще интеллектуальной собственности. Но вообще все идеи носятся в воздухе, все друг у друга заимствуют.
***
У каждого художника, – да и у любого человека, – в голове есть алгоритм, определенная вариативность. Раньше это воплощалось на холсте – возьмем, например, картины Модильяни, которые все более или менее похожи: обнаженные женщины с одинаковыми чертами лица, фигурой, цветом и светом. В медиаарте художник делегирует некоторые свои алгоритмы машине. Это естественное продолжение развития творческих методов – голова же в каком-то смысле компьютер, мы повторяем одни и те же поведенческие паттерны, которые конструируют нашу так называемую личность.
У каждого художника, – да и у любого человека, – в голове есть алгоритм, определенная вариативность. Раньше это воплощалось на холсте – возьмем, например, картины Модильяни, которые все более или менее похожи: обнаженные женщины с одинаковыми чертами лица, фигурой, цветом и светом. В медиаарте художник делегирует некоторые свои алгоритмы машине. Это естественное продолжение развития творческих методов – голова же в каком-то смысле компьютер, мы повторяем одни и те же поведенческие паттерны, которые конструируют нашу так называемую личность.
***
Часто мы можем и не понимать, почему противимся новому. В нас до сих пор живет представление о великих художниках прошлого: тогда все были гениями, а сейчас – просто жулики! Данными манипулируют – вот тебе и все искусство. Это предубеждение еще с Малевича началось и до сих пор тянется, потому что в традиционной системе координат, домодернистской, «Черный квадрат» – это, конечно, маразм! А вот в модернистской уже нет.
Часто мы можем и не понимать, почему противимся новому. В нас до сих пор живет представление о великих художниках прошлого: тогда все были гениями, а сейчас – просто жулики! Данными манипулируют – вот тебе и все искусство. Это предубеждение еще с Малевича началось и до сих пор тянется, потому что в традиционной системе координат, домодернистской, «Черный квадрат» – это, конечно, маразм! А вот в модернистской уже нет.
***
Когда работаешь с технологиями, могут возникнуть неожиданные проблемы, и все развитие проекта пойдет в другом направлении. Роль случайности присутствует здесь даже в большей мере, чем в традиционном искусстве. Неизведанные технологии породили свою эстетику: все время что-то ломалось, неправильно соединялись провода. Например, тот же глитч, который изначально возник как незапрограммированная ошибка и уже после вырос в отдельное направление.
Когда работаешь с технологиями, могут возникнуть неожиданные проблемы, и все развитие проекта пойдет в другом направлении. Роль случайности присутствует здесь даже в большей мере, чем в традиционном искусстве. Неизведанные технологии породили свою эстетику: все время что-то ломалось, неправильно соединялись провода. Например, тот же глитч, который изначально возник как незапрограммированная ошибка и уже после вырос в отдельное направление.
***
Мы живем в парадигме нового, и сейчас оно возникает исключительно из технологий. Арт-система часто не хочет этого признавать, художники пытаются найти новые смыслы в уже существующей системе. Поэтому идет усложнение языка, многочисленные отсылки, цитаты, взбивание смысла. Я этого не понимаю. Зачем искусству быть элитарным? Зачем выставлять такие сложные для понимания произведения? Да даже если ты их расшифруешь, разве станешь больше понимать действительность? Нет. Наоборот, ты больше будешь понимать действительность через мемы, через это народное творчество. А в этой игре нет смысла. Это просто трата времени, сил, интеллектуальных способностей – ради чего?
***
Нетарт и вебарт созданы для интернета – все попытки поместить их
в музей обречены. То, что люди делают в Сети, гораздо круче и доступно большей аудитории, чем все, что можно сделать в галерее или музее. Сколько людей знают работу Джеффа Кунса, самого известного художника, и сколько – условно последний мем? Это несравнимые аудитории. Если мем выражает какую-то идею и доносит ее до людей, какая разница, как его вообще назвать? Он полностью выполняет функцию искусства. Сейчас художник нужен только как символическая фигура, потому что людям необходимы физические пространства современного искусства для социализации, власти – для осуществления пропаганды, а капиталу – для улучшения общественного лица. Все эти функции художник и выполняет. Но если есть возможность творить в интернете, зачем вообще называться искусством и лезть в институции?
Нетарт и вебарт созданы для интернета – все попытки поместить их
в музей обречены. То, что люди делают в Сети, гораздо круче и доступно большей аудитории, чем все, что можно сделать в галерее или музее. Сколько людей знают работу Джеффа Кунса, самого известного художника, и сколько – условно последний мем? Это несравнимые аудитории. Если мем выражает какую-то идею и доносит ее до людей, какая разница, как его вообще назвать? Он полностью выполняет функцию искусства. Сейчас художник нужен только как символическая фигура, потому что людям необходимы физические пространства современного искусства для социализации, власти – для осуществления пропаганды, а капиталу – для улучшения общественного лица. Все эти функции художник и выполняет. Но если есть возможность творить в интернете, зачем вообще называться искусством и лезть в институции?
***
Произведение искусства – это социально значимое высказывание, выраженное с помощью эстетических форм и донесенное до неопределенного круга лиц. И мем, и народное цифровое творчество полностью этому соответствуют. При этом создатели мема себя художниками и не считают. Это важно. Если фотография лишила художника монополии на создание изображения, то интернет и персональный компьютер лишают художника монополии на творческое высказывание. Теперь его может сделать кто угодно в любом формате. Это будет иметь такой же смысл, как и произведение искусства, но существовать полностью вне институциональной системы. Это как раз та принципиальная свобода, которую дал нам интернет.
Произведение искусства – это социально значимое высказывание, выраженное с помощью эстетических форм и донесенное до неопределенного круга лиц. И мем, и народное цифровое творчество полностью этому соответствуют. При этом создатели мема себя художниками и не считают. Это важно. Если фотография лишила художника монополии на создание изображения, то интернет и персональный компьютер лишают художника монополии на творческое высказывание. Теперь его может сделать кто угодно в любом формате. Это будет иметь такой же смысл, как и произведение искусства, но существовать полностью вне институциональной системы. Это как раз та принципиальная свобода, которую дал нам интернет.
***
Думаю, мы оказались в критической ситуации – экологической, экономической, идеологической; во всем чувствуется очень большой кризис, который только усиливается интернетом и открытостью информации. Мне кажется, художник сейчас обязан разрабатывать какие-то решения для спасения мира. Звучит громко, конечно. Но художник должен отвечать на угрозы, которые перед нами стоят, а не самовыражением заниматься или невиданные миры людям представлять. Это уже не нужно, люди все больше и больше это чувствуют. Поэтому интерес к современному искусству не растет, если не сказать, что падает.
Думаю, мы оказались в критической ситуации – экологической, экономической, идеологической; во всем чувствуется очень большой кризис, который только усиливается интернетом и открытостью информации. Мне кажется, художник сейчас обязан разрабатывать какие-то решения для спасения мира. Звучит громко, конечно. Но художник должен отвечать на угрозы, которые перед нами стоят, а не самовыражением заниматься или невиданные миры людям представлять. Это уже не нужно, люди все больше и больше это чувствуют. Поэтому интерес к современному искусству не растет, если не сказать, что падает.
***
Сейчас художественными функциями обладают разные проекты.
Стартапы, которые решают маленькие проблемы, благотворительные фонды, выявление журналистами коррупционеров, – это тоже творческая деятельность, хотя, как правило, она не называется искусством. Тот же Навальный – художник, ведь он делает видеоарт, создает социально значимое высказывание с помощью определенных эстетических средств. Каждый может быть художником – в этом-то уже давно все дело. Но вот эта элитарность мира искусства всегда пыталась оградиться от реалий – вспомните Французскую академию, которая Ван Гога никак не принимала, и где теперь эта академия, а где Ван Гог?
Сейчас художественными функциями обладают разные проекты.
Стартапы, которые решают маленькие проблемы, благотворительные фонды, выявление журналистами коррупционеров, – это тоже творческая деятельность, хотя, как правило, она не называется искусством. Тот же Навальный – художник, ведь он делает видеоарт, создает социально значимое высказывание с помощью определенных эстетических средств. Каждый может быть художником – в этом-то уже давно все дело. Но вот эта элитарность мира искусства всегда пыталась оградиться от реалий – вспомните Французскую академию, которая Ван Гога никак не принимала, и где теперь эта академия, а где Ван Гог?
