Моя заинтересованность искусством началась в школе, у нас появился драмкружок, куда меня пригласил его руководитель – очень смешной дядька с невероятной фантазией, сочинявший истории, которые никому и не снились, а он о них рассказывал как о совершившихся фактах. Я у него почему-то играла какого-то мальчика.
★ ★ ★
В шестом классе я увлеклась творчеством Сергея Яковлевича Лемешева, благословляю эту детскую влюбленность, потому что благодаря ему я погрузилась в мир музыки всерьез. Мы бегали на все спектакли, экономили на обедах и завтраках, капитал накапливался, так мы покупали входные билеты, которые, например, в Художественном театре стоили в одно время 20 копеек, в другое 2 рубля, в зависимости от денежного курса. Но в школе я училась хорошо и легко, поэтому приходила к маме, отдавала ей дневник со словами: «Это тебе, а я в театр». Постепенно я поглощала Москву с какой-то невероятной жадностью, ходила в Драму, Оперу, даже в цыганский театр, тогда это было довольно экзотическим зрелищем и не очень распространенным. Были и художественные галереи, и консерватория, где действовал детский абонемент. Театральная жизнь в те годы была настолько яркой, наполненной, убедительной, что даже сейчас, спустя очень много лет, впечатления живут во мне, и я с огромной радостью делюсь ими.
★ ★ ★
В детстве я пыталась каким-то образом сложить и прочесть стихи Маяковского, но у меня ничего не выходило, я сердилась и не понимала, как их читать, то ли задом наперед, то ли сверху вниз. Как-то моя сестра со своими товарищами, целой группой студентов, собралась на концерт Владимира Яхонтова, который читал как раз Маяковского, и кто-то из мальчишек надо мной сжалился, потому что я скорчила обидчивую гримасу, и меня взяли с собой. Там я, конечно, обалдела – вот, оказывается, как все увлекательно, и так заразительно, и очень необыкновенно. После этого я пришла домой, села за Маяковского и стала разбираться, отсюда началось мое очень серьезное увлечение произнесением прозы и стихов вслух с эстрады. Пошли всякие конкурсы, юбилеи – эта любовь привела меня в студию Московского дома пионеров, там была студия художественного слова, где в восьмом классе я и начала заниматься под руководством удивительной женщины Анны Гавриловны Бовшек. Через много лет оказалось, что в Москве актеров, художников, режиссеров, прославившихся и именитых, работавших здесь, было очень много: Ролан Быков, Юрий Анисимов, Гена Печников, Люда Касаткина, куда ни повернешься, всюду были участники этой студии.
★ ★ ★
Когда началась война, события стали очень быстро разворачиваться – я пошла учиться в юридический институт, потому что в городе уже не было ни одного театрального вуза. Поступили, через две недели нас отправили на строительство укреплений под Москвой, противотанковых рвов, окопов, обороны. Там, где мы копали, остановили наступление немцев, это было в семнадцати километрах от столицы. Насмотрелись мы всякого. Потом нас отправили в Алма-Ату в эвакуацию, работали там больше, чем учились – копнили сено, жали рожь, добывали сахарную свеклу, студенты тогда были главной рабочей силой в колхозах, и только в начале 43-го нас вернули в Москву.
★ ★ ★
За полтора года до окончания, ради учебы в студии Юрия Завадского, я оставила юридический институт. В студии очень сдружилась с Анатолием Эфросом, после третьей сессии Юрий Александрович сказал нам: «Вам, ребята, надо заниматься режиссурой и не терять времени» – и мы приняли это кардинальное решение: вдвоем поступили сразу на второй курс ГИТИСа, к Николаю Васильевичу Петрову. Из 25 человек набора до выпуска дошло всего пять. Вот так. Аналогичный красноречивый пример нашего времени – Олег Павлович Табаков, который, не стесняясь, укорачивает свои курсы на десятки студентов, и как «пожар способствовал ей много к украшенью».
★ ★ ★
Мой дядя всегда меня предупреждал: «Твое легкомыслие доведет тебя до беды». Но мне часто очень везло. В 49-м году для меня время было плохое: фамилия и имя неподходящие. Как говорил потом наш декан: за что тебя я еще уважаю, так это за то, что ты никогда не меняла ни фамилии, ни отчества, ни имени. После учебы мне хотелось ставить спектакли немедленно, вот я и отправилась в Омск, куда меня завлек директор театра Петр Тихонович Черемных, в котором мне что-то понравилось. Ну, вот даже как он рассказывал анекдоты: «Значит, так, жил-был дантист, у него была жена, тоже акушерка, а дальше, понимаешь, что-то очень смешное, но я забыл». Надо было ехать на три года, мои друзья устроили мне скандал страшный. Мальчишки убежденно говорили, что обязательно кто-нибудь меня там отхватит – и они меня потеряют. В Омске я, конечно, обалдела: мне обещали промышленный город, а тут идет огромная отара овец, неизвестно откуда взявшаяся, все эти завиточки у них, давно склеившиеся, – пыль, грязь. Мне определили комнатку в общежитии, а уже на следующий день днем я смотрела спектакль «Ромео и Джульетта», где впервые увидела Вацлава Яновича Дворжецкого, своего будущего мужа. Кстати, вернувшись из Москвы, Петр Тихонович сказал Дворжецкому: «К нам приедет молодая женщина-режиссер, на которой ты обязательно женишься». Узнала я об этом уже после того, как вышла замуж.
★ ★ ★
Мои друзья характеризуют меня как человека адвокатского направления. Мне, и правда, близка позиция Александра Сергеевича Пушкина, который утверждал, что прежде чем говорить о плохом, что бы вы ни видели, что бы ни читали, с кем бы ни встретились, постарайтесь увидеть хорошее, а уж потом остальное. Для меня естественно защитить человека, а не уничтожить. Одна жизнь нам дается всего. Так зачем вести себя таким образом, чтобы мешать жить другим, не помогая, не подсказывая. У меня сын такой был, вообще чумовой парень в этом смысле: если что-нибудь с кем-нибудь случалось, он сразу нараспашку, за себя же – никогда. У нас в семье никто не пользовался возможностями легкого пути. Я добился – значит, я имею на это право. Если трудно – постарайся, получится – так получится, не получится – задумайся, почему не получилось.
★ ★ ★
У меня существует убеждение, что если я взяла какую-то пьесу, значит, выбрала себе единомышленника, значит, все мои усилия должны быть направлены на то, чтобы раскрыть это. Мы – те, кто работал в советское время да еще в ТЮЗе, – знаем, что такое ставить пьесу, которую написал человек, абсолютно не умеющий писать пьесы, а тебе ее навязывают, и ты просто обязан ее поставить. Если не влюблен в материал, ничего не получится. Нужно проявить внимание, чуткость, находчивость, воображение – все что угодно, для того чтобы найти в этом драматургическом произведении что-то такое, что становится в процессе работы твоим.
★ ★ ★
В наше время, сейчас быть главным режиссером очень ответственно и очень трудно. Многие этого боятся. А люди, которые рвутся на эту должность, бывают разными – готовые вести театр и не готовые, а начальство действует по принципу: «Хочу или не хочу», – не думая о пользе делу. Теперь существует и финансовая закавыка. Когда режиссер едет ставить спектакль, то он получает материальное вознаграждение, потом он едет в другой город, опять ставит спектакль и получает гонорар, при этом ни за что не отвечая. Поставил – уехал. Все просто. Именно поэтому театры сейчас теряют свое лицо. Если театром руководит Фоменко, это один театр, если им будет руководить Каменькович – ученик Фоменко, это все равно уже будет другой театр. Есть замечательный пример, когда Товстоногова спрашивали: «Как же вы руководите театром, мы все не молодеем, мало ли что, почему вы не приготовили смену?» – он ответил: «Не будет Товстоногова, будет театр другого человека».
★ ★ ★
В моей жизни есть два режиссера: Олег Ефремов и Петр Фоменко, человеческая личность и творческая позиция которых всегда вызывали во мне чувство радости, удовлетворения, интереса к творчеству и их поглощенности делом. Человек – вот предмет их исследования и созидания. Мне всегда хотелось разделять их позицию.
★ ★ ★
Согласна с Ефремовым, который говорил, что режиссура – это коренная профессия и все то и только то, что возникает вслед за этим, если это подлинное искусство и творчество, имеет право на существование. Ставишь ли ты спектакль бытовой, романтический или гротесковый, в любом случае артист должен в этих правилах жанра, тобою выстраданного, выстроенного, существовать полностью, отдавая себя всего.
★ ★ ★
Это прекраснейшая в мире профессия, но такая же трудная, как и прекрасная, потому что если ты не сумеешь воспитать в себе актерскую природу, владение профессией, не станешь интересной личностью – художником, жизнь твоя целиком не будет посвящена творчеству, ничего не получится. Мы же не можем уподобиться тем зрителям, которые с удовольствием задают нам вопрос: «А что вы делаете целый день? Ведь вы только вечером спектакль играете».
★ ★ ★
Люди, призванные стать настоящими артистами, должны нести доброе, вечное, а не разжигать и не превращать жизнь в помойку. Отвечать на вопросы, которые интересуют зрителя, когда тот приходит в театр. Он же, когда приходит, не думает: вот сейчас я буду образовываться. Чепуха! Он даже не знает, с какого бока в него все это входит, и это-то самое прекрасное.
★ ★ ★
Когда начинают с яростью говорить о том, что Станиславский давно устарел, мне как-то ужасно горько, с одной стороны, а с другой – я готова биться за противоположное, потому что и Вахтангов, и Мейерхольд, и Тагиров, и Михаил Чехов – вся мировая режиссура вышла отсюда. Люди, которые часто бывают за рубежом, говорят мне, что там к Станиславскому относятся гораздо бережнее и трепетнее, и это не значит, что они менее изобретательны в форме.
★ ★ ★
Один из самых ответственных шагов, которые совершает педагог в театральном училище, – это отбор студентов. Я делаю выбор только в том случае, если ощущаю в этом человеке данные, которые лично я смогу раздобыть, как-то обогатить, научить ремеслу и обязательно развить его эмоциональную сферу. Одна из первых фраз, которые я произношу во время учебы: «Научить невозможно, возможно только научиться». Педагог прежде всего должен раскрыть все возможные и невозможные, самые тайные уголки человеческой сути.
★ ★ ★
Занимаясь педагогикой, мы должны воспитать из актеров самостоятельных, свободных людей, потому что несвободный человек не способен осуществить свои желания, свое видение – то, ради чего он этим делом занимается. Мне вообще уже поздно менять свою позицию. Кому-то это не нравится, кто-то считает: «Конечно, она же не сможет поставить, как Серебренников», да я и не хочу, хотя считаю его безусловно талантливым человеком, но талантливым человеком, мир которого крутится не на той оси, которую я считаю главной.
★ ★ ★
Наши артисты интересно судят режиссера: если не кричать на них, то они думают, что отсутствует темперамент, а если кричать, то клеймят неврастеником.
★ ★ ★
Я отнюдь не за то, чтобы формулировка определяла характер впечатления. Когда мы работаем, мы же не повторяем 20 тысяч раз «сквозное действие», «событие», мы находим какие-то другие человеческие слова, понятные артисту и понятные тебе самому.
★ ★ ★
В последнее время меня удивляет, как руководящие организации хотят из нормального театра сделать прокатную площадку, на которой можно играть и шоу, и концертные представления, и слонов выводить.
★ ★ ★
Говорят, что театр-дом – давно пройденный этап. Да, как-то так развивается человечество, что определенное количество работающих в том или ином театре, то есть в одном доме, не становятся единомышленниками. Происходит это по очень большому количеству причин: разное воспитание, разное представление о жизни – все разное, и ко всему этому еще нет объединяющей силы, потому что в театре-доме должен быть родитель, художник, который руководит театром, который заботится об артистах, их развитии и росте. Я такого давно не видела. Когда такой руководитель все же есть, то у него не может быть случайных приглашений.
★ ★ ★
Если мне или любому другому режиссеру не удается создать атмосферу общего дела, то из этого получается только комбинация из трех пальцев. У меня был случай, когда два актера, игравших главные роли в моем спектакле, не разговаривали друг с другом три года, я об этом понятия не имела, но как-то сумела с ними договориться, заразить обоих – и процесс пошел. Причем пьеса была замечательная – про хорошего мужчину, который уходит от хорошей женщины к другой хорошей женщине. Когда задают вопрос, за что он любит, ответ может быть только такой: любят вообще ни за что, а несмотря ни на что.
★ ★ ★
У Евгения Шварца есть в какой-то пьесе замечательная история: королева должна ехать на именины к другой королеве, и вот к ней приходит премьер-министр спросить, что же приготовить в качестве подарка. Она на минутку задумывается и говорит: «Мы ей подарим пушку». Он говорит: «Ваше величество, но она же не воюет» – на что та в ответ: «Будет пушка – будет воевать». Надо что-нибудь говорить про человечество после этого? Так трудно бывает убедить человека в чем-то, а взбаламутить очень легко.
★ ★ ★
Актерская профессия трагична, ведь актер существует – пока он существует. У мужа и сына достаточно большой список сделанного и в кино, и в театре. Когда случилась эта невероятная трагическая потеря, мне казалось, что вообще все кончено. Нет больше ничего. Друзья и близкие пытались убедить меня, что время смягчает, утешает боль. Это все чистая неправда. Ощущение потери не утихает. Только чуть легче справляться с собой. А потом я поняла, что у меня образовалась внутренняя, священная потребность говорить, напоминать о них, рассказывать. Мне кажется, что они так много сделали, что их творчество и жизнь должны быть известны и поняты.
★ ★ ★
В последнее время я желаю всем улыбаться, как Янковский в роли Мюнхгаузена: «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь». Не проявляя доброго отношения, интереса подлинного к человеку, даже в башке мысли не будет, что можно помочь, причем по-разному: кому-то просто пуговицу пришить, а для кого-то и чудо совершить, если способен на это.

Справка
Рива Яковлевна Левите родилась 1 октября 1922 года в Москве. Закончила студию Юрия Завадского при театре им. Моссовета, режиссерский факультет института театрального искусства им. А. Луначарского. По окончании работала режиссером в драматических театрах Омска и Саратова. С 1959 года – режиссер Горьковского театра юного зрителя, где за 25 лет поставила более 70 спектаклей классического и современного репертуара. С 1962 года преподает актерское мастерство и режиссуру в Нижегородском театральном училище. Заслуженный деятель искусств России. Вдова известного актера и режиссера, народного артиста России Вацлава Дворжецкого. Сын – актер Евгений Дворжецкий. Трагически погиб 1 декабря 1999 года.