Сущность этого места сузилась, или скорее ссохлась, до двух слов: «Черный пруд». Основные вехи этой истории следующие. Первые упоминания встречаются в документах XVI века. В 1780-х годах начинается благоустройство пруда из-за нехватки воды для тушения пожаров, в результате чего облагороженный водоем стал одним из любимых мест прогулок нижегородцев. Со временем перестали выделяться средства на поддержание пруда в порядке, поэтому к 1917 году он был в запустении, а в 1926 году его осушили и засыпали. Что касается названия, то часто его объясняют тем, что в пруд стекала талая и дождевая вода. На самом деле он был образован плотиной на реке Черной, впадавшей в реку Ковалиху и получившей свое название за темный цвет воды.
Обратимся к свидетельству начала позапрошлого столетия: «Единственное городское гуляние было в Верхнем городе, называвшееся Черный пруд. Этот пруд, действительно черный, окружен был аллеями, и здесь по праздникам играла музыка». В книге Николая Храмцовского «Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода» можно обнаружить примечательные строки о прошлом этого места. Ежегодно первого мая купец Медовиков устраивал на Черном пруду пышное торжество: «Эти праздники были такие, каких уже Нижний Новгород не видал после того. Посередине пруда устраивался плавучий храм, великолепно иллюминованный китайскими фонарями; берега пруда и все аллеи сада освещались стаканами и плошками; беседку также иллюминовали и убирали лимонными и померанцевыми деревьями и множеством различных растений в цвету. Музыка гремела в разных частях сада; песенники разъезжали по пруду в лодках. Радушный хозяин угощал всех гуляющих десертом и прохладительными напитками; в буфетах, устраиваемых в клумбах, можно было получать чай, кофе, легкую закуску и водку. Гулянье всегда продолжалось почти до самого света». Что-то «сомовское» есть в этом описании: ночные праздники с блистательными эффектами на темном небе, трогательное время «сентиментально-мечтательных» сюжетов из жизни рубежа XVIII–XIX столетий.
Александр Бенуа считал, что в человечестве едва ли удастся без остатка вытравить нежность к «настроениям», к «прогулкам в минувшем». Наверное, именно этой нежностью и можно объяснить притягательность фотографии, где запечатлена та, прежняя, сущность Черного пруда. Магическое свойство освежать взгляд, проливать новый, резкий свет на привычные, примелькавшиеся места присуще некоторым старым фотографиям. В исполнении такого мастера «светописи», как Андрей Осипович Карелин, это свойство усиливается в сотни раз. Деревянные павильоны, украшенные незамысловатой резьбой, картузы и сапоги, сюртуки и шляпки… Фотограф выхватил мгновение из обыденной жизни, и на фрагмент фантастически далекого XIX века мы смотрим отчасти и его глазами. Время течет, как «утекла» вода из Черного пруда, но примечательно, что на этом снимке застыли и время, и вода. К примеру, реки как были, так и есть у города, а это место осталось только в словах.
Пожалуй, самые интересные персонажи – те, что наблюдают за посадкой в лодку. Они вносят определенную долю иронии в происходящее. Видят они как будто и самого фотографа и ухмыляются в бороды: «Вон, мол, барышни кататься выдумали». Любопытно было бы узнать мнение этих мужичков насчет Черного пруда в качестве места рыбалки. Замечание касается сообщения из серии курьезов и забавных мелочей, которые краеведы любят отыскивать в старых газетах и архивных документах. Дело в том, что в 1905 году в местной печати были объявлены торги по сдаче ловли карасей в этом водоеме. Запрещалось вылавливать рыбу, не достигшую полутора вершков (7 см) – ее следовало немедленно отпустить.
Полна романтики та роль, которую начинал играть Черный пруд с приходом зимы. Воспитанники Александровского дворянского института и гимназисты назначали на городском катке свидания гимназисткам и девицам из Мариинского института. Анатолий Мариенгоф, друг Есенина, впоследствии известный поэт, чье детство прошло в Нижнем, пишет в своих воспоминаниях: «Наш Чернопрудский каток обнесен высокой снежной стеной. В дни, когда играет большой духовой оркестр под управлением Соловейчика, билет стоит двугривенный. Это большие деньги. На них можно купить груду пирожных в булочной Розанова». Именно здесь разыгралась первая в жизни Мариенгофа сердечная драма, о чем он рассказал в числе всего прочего в книге «Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги».
Дребезжит трамвайный звонок. При переходе через пути почти всегда вспоминается Аннушка, разлившая масло. Так, машинально, без всякого трагического оттенка. На Патриарших прудах трамвай никогда не ходил, а в Нижнем на остановке «Черный пруд» нет пруда. Когда пытаешься представить облагороженный водоем в центре города, вспоминается именно это прославленное Булгаковым местечко в Москве. В окружении липовых аллей – пруд с мягким дном из желтых листьев и маленьким домиком для уток и гусей.