Если обогнуть старинный особнячок и пятиэтажную сталинку по адресу Большая Покровская, 9, попадешь во двор со стеной, расписанной зелено-фиолетовым граффити с инопланетянами. Первый же подъезд закрыт тяжелой железной дверью с домофоном. Справа вверху – отдельная большая кнопка с надписью «художник». Всем, кто идет в галерею «Юрковка», звонить сюда.
Маленькая галерея без вывески, в подвале, с бесплатным входом, появилась в доме 15 лет назад благодаря общему решению жильцов. Нижегородский художник Александр Николаевич Юрков очистил подвал, сделал простой ремонт и развесил в «залах» свои работы… За входной дверью прячется маленький мальчик, какающий в полях (картина с подписью «Диарея, сэр»). Труба, ведущая вверх, декорирована гигантским подсвечником и выглядит как свеча. К стене, как охотничий трофей, прибита голова овна, сделанная из арбузных семечек и грецких орехов. В одном из залов – маленькое черное пианино, обклеенное репродукциями, на котором могут сыграть посетители. Пока в галерее идет экскурсия – на этот раз приехали женщины из Балахны, тут же сидит художник Александр Николаевич Юрков. Всех гостей он встречает лично.
Экскурсовод поставленным голосом рассказывает о «флорийской мозаике». Термин, как и технику, придумал сам Юрков: высушенные листья и травы режут скальпелем, кусочки мажут клеем ПВА и наносят на холст прямо пальцем, а потом проглаживают старым тяжелым советским утюгом (современные – слишком легкие и с дырками, говорит Юрков, не подходят). Техника накладывает ограничения: на картинах нет ярко-красного, синего, зеленого – при высушивании флора теряет свои краски. Преобладает другая палитра: коричневый суглинок, черные избы, рыжий кирпич, пожелтевшая трава и серое небо; на бессознательном уровне – что-то безошибочно соответствующее образу Родины, как ее ощущал, скажем, Некрасов, Твардовский или Егор Летов.
«А это что за деревня?» – интересуется одна из посетительниц, показывая на пейзаж с деревенскими «заброшками». – «Это в Городецком районе пустующая деревня Собакино, – поясняет Юрков. – Художники хотели, чтобы им отдали брошенные дома, сначала местные жители согласились, а потом поняли, что это кому-то надо, и подняли цены. Так все и стоит». Я подхожу ближе – подпись к картине сообщает: «Собакино отлаяло, отвыло».
У каждой картины – свое название, с двойным смыслом. Милиционер на коне, мусорные бачки на первом плане – это «Мусор». Бабушка, плетущаяся в горку к избам-развалюхам, – «Доступное жилье». Красивый с виду пейзаж: новенькие коттеджи с красными крышами, речушка с разломанной лодкой, – назван «А стоки – в истоке». («Коттеджи настроили, а всю воду загадили, все наши водоемы, деревеньки», – комментирует Юрков.) Есть и жанровые сценки без социального подтекста, с теми же иронично-юмористичными подписями. Задумчивая женщина, бредущая по мостику от избы, смутная фигурка мужчины вдали – «Сомнение» (второе название – «Атомулиядалали»). Потрепанная псина – «Старый кобель». («И с собой есть ассоциации», – признается художник.) Меньше всего в работах Юркова благостности, умилительности, которую обычно ожидаешь от художника, работающего с «флорой».
Вот добротно сделанный макет церкви на малом поворотном круге, под ним – механизм с пояснением «Включается любой монетой». Юрков нажимает на что-то: круг начинает поворачиваться, звенят колокола. «Это Никольская церковь, по имени которой названа наша кремлевская башня», – поясняет художник. Движущаяся и звенящая церковь производит чисто театральный эффект. Юрков и не отрицает – 45 лет он был театральным художником, делать чудеса из ничего – его профессия.
В одной из комнат галереи, в полной темноте, подсвеченные ультрафиолетовой лампой, стоят ночные пейзажи с фантастически реалистичным лунным светом, закатами и золотыми дорожками по воде. Красота создана с помощью туалетной бумаги и маркера. Вытащи ее на свет – и, как любая декорация, она скукожится, окажется надувательством чистой воды. Зато на своем месте создает иллюзию чуда.
Как в хорошем театре, сюжетные ходы в «Юрковке» часто оказываются неожиданными. Вот еще один церковный макет – безымянный храм с приметами советского времени – автомастерской и складскими помещениями внутри. Работа названа «Разгул атеизма». Пока я мысленно ставлю галочку («Избегать вопросов, способных затронуть религиозные чувства автора»), Юрков внезапно говорит: «А сейчас нас в другую сторону шатает. Дом офицеров отдали молельщикам… Магазин «Ноты» на Покровке превратили в церковную лавку. Консерватория… У нас что, так много прихожан? Вы посмотрите, церкви стоят пустые. Я понимаю, что нужно отреставрировать старые храмы. Но нахоженные места трогать нельзя!»
Я задаю Юркову вопрос, не покушаются ли на галерею: подвал на Покровке все же – золотое дно. «Один раз было, защитили меня друзья. Все жильцы подписали бумагу, чтобы галерея моя здесь была. Ну что ж, если она никому не нужна, пусть… Закрыли же галерею Емелиной, например. Исчез Краеведческий музей. Раньше я ходил в него – знал, чем богат наш край, какое зверье в нем живет. Сейчас остался только красивый интерьер. А сколько у нас в городе археологических ценностей накопано – и нет Археологического музея! Когда рядом с нашим домом, на месте Никольской церкви, начали раскопки, обнаружили целые склепы древних людей. Люди жили здесь еще до того, как Георгий Всеволодович основал Нижний. Но никто этим не занимается, мы уже не знаем, чем живем. Рассыпаются не только старые здания, рассыпается наша душа, наше отношение к истокам, родине».
Никольская церковь всплывает в разговоре не первый раз, поэтому я решаю уточнить местонахождение объекта. Александр Николаевич объясняет: «Как выходите из этого дома, сразу за двором – недоделанный новострой, будущая гостиница с подземным гаражом. До 1990-х на ее месте стояла другая гостиница, «Москва». А еще раньше была Никольская церковь с кладбищем, ее в 1932-м снесли. Здесь захоронения со всех сторон, еще со Средних веков.
Когда строили наш дом в 1950-х, – он на столбах стоит, сваях, – раскопали все могилы, котлован засыпали шлаком, но кости по-прежнему везде. Пятнадцать лет назад я начал чистить подвал. Тут фекалиями было залито все, полтора года копался. Черепа, останки предков, которые находил, собирал в ящик. Потом перенес сюда, в одну из комнат галереи, приподнял пол, сделал большую яму и все захоронил. Повесил в углу крестик, рядом – фотографии покойных друзей.
Даже после ремонта запах после канализации был невыносимый. И вдруг, когда везли мощи Серафима Саровского через город, я открыл подвал и почувствовал какой-то свежий ветер. Начали вокруг мироточить стены. Я во все это дело не верю, но это был знак. Значит, сделал доброе дело. Говорят, рядом с гостиницей построят часовню, туда можно будет перезахоронить останки. Но я думаю, им здесь спокойнее». Еще час назад мироточащие стены вызвали бы у меня улыбку, но сейчас мне в глаза смотрит сам Александр Николаевич Юрков, сын спецпереселенцев из села Сухой Лог, 77-летний художник, мастер на все руки, основатель едва ли не самой популярной галереи Нижнего.