Мой переезд в Грузию нельзя назвать дауншифтингом. Это не такая уж далекая территория – не остров Бали и не Гоа, а совершенно другая атмо-сфера и смысл жизни, поскольку, чтобы там жить, нужно все-таки немножко потрудиться. Это не место, где ты сидишь на пляже и ждешь, пока с пальмы упадет банан. Устроиться легко: виза не нужна, без выезда можно прожить девяносто дней, потом отправиться, скажем, на экскурсию в Азербайджан или Армению и вернуться обратно, каждому въезжающему пограничник дарит бутылку замечательного cаперави. Точно так же делают наши граждане в Таиланде: уезжают через 30 дней в какую-нибудь соседнюю Камбоджу и возвращаются.

★ ★ ★

Я не знаю, что происходит сейчас в Грузии, после номинальной смены власти, но обстановка там в принципе замечательная: люди добрые и приветливые, очень жалеют, что разрушили экономические и культурные связи с Россией. При этом все хотят быть независимыми от двуглавого орла. Артисты сильно страдают, ведь огромное количество поклонников грузинской культуры осталось за рубежом, в том числе на территории России, которые теперь не имеют возможности сходить, скажем, на концерт Вахтанга Кикабидзе. Местная сцена довольно обширна и совершенно неизвестна российскому зрителю, из актуальных имен мы только и знаем, что Нино Катамадзе, а там еще много электронщиков, представителей брит-попа, мощный джаз. Все они варятся в своем котле и ездят на гастроли в Турцию. Если раньше грузинская эстрада была рассчитана на русский рынок, то и артисты по-русски пели, сейчас же все поют по-грузински и ориентируются на Европу.

★ ★ ★

В своей жизни я много где работал. Например, долгое время санитаром в ветеринарной клинике, где в мои обязанности входили самые простейшие действия: убрать за животными, помочь докторам в операции на крупном рогатом и прочем скоте. Трудился на кафедре акушерства, гинекологии и искусственного осеменения, даже сам проводил какие-то операции типа кесарева сечения кошке. Когда все время ассистируешь, в какой-то момент начинаешь понимать, как и что делается. Вся профессура уговаривала меня остаться получить высшее образование, потому что я, будучи санитаром кафедры, обучал студентов четвертого курса, как делать разрезы, обезболивание, но меня музыка занимала все больше, и я свою ветеринарную деятельность вынужден был прекратить. Потом работал конюхом, инструктором на конюшне, тоже специфическая служба: встаешь в шесть утра, кормишь-поишь лошадей, потом ведешь группу в лес. Интересно было.

★ ★ ★

В 1980-е я играл в достаточно популярной группе, зарабатывал легкие деньги, потому что в принципе был взлет интереса к рок-музыке, независимо от ее качества. В 1990-е было труднее: мы организовали Tequilajazz, в которой играли не то что за деньги – за еду. Потом записали пару удачных альбомов, стали известнее, тогда и получалось жить уже за счет музыки.

★ ★ ★

Краундфандинг – это просто возможность собрать деньги, ты все равно зависишь от людей, которые вложили свои средства в твой труд, и мера ответственности очень высока. Это свобода от продюсеров и фирм звукозаписи. Все отношения с рекорд-лейблами подобны ипотеке: средства, которые вкладывает компания в развитие, запись альбома и его продвижение, потом твоим же трудом возвращаются с процентами. Таким образом, артист платит за возможность получить известность и материализовать свое творчество. Мы продолжаем сейчас использовать краундфандинг, но относимся к этому с осторожностью – это не панацея, а всего лишь одна из форм, хорошо, если она зафиксируется и ее можно будет наблюдать не только в музыке, но и в других сферах, например в книжном бизнесе, когда люди заранее оплачивают книгу, которую хотят прочитать. У тех, кто скидывался на альбом, возникают вопросы, оправданные тем, что они заплатили свои 15–20 долларов. И это понятно. Я считаю: если ты скачал альбом в Сети, то не имеешь права высказываться о его качестве. Бесплатно получил, послушал, не понравилось – молчи. У нас же как принято? Скачал и давай говорить на каждом углу: «Вот, что это за параша…»

★ ★ ★

Есть разные критики, одни музыку понимают, другие совсем не понимают. Часто все это очень предвзято, они же музыку за деньги слушают и получают деньги за свои статьи. Я особенно пристально за теми из критиков слежу, которые нас обосрали. Вижу их ляпы частенько, и мне есть что им сказать, но я этого не делаю. Меня нередко приглашают в разного рода жюри или предлагают вести колонку с обзором новинок из мира музыки. Ужас. Я всегда от этого открещиваюсь, потому что упаси господи судить и высказывать свою оценку. Для кого-то она может быть завышенно важна. Я не критик, я обычный человек, который пишет музыку в очень большом количестве и как никто другой знает, насколько может ранить слово, особенно на этапе становления. Если есть возможность похвалить или посоветовать пластинку товарищам в Фейсбуке – я это делаю с радостью. Это что-то типа «лайка».

★ ★ ★

У меня огромное количество друзей-верующих, и я сам с нежностью отношусь к православию как к части культурного наследия и русских традиций. Когда я пел в церковном хоре, то видел массу вещей, о которых только сейчас начали говорить. Причем для меня это не было никогда секретом. Дорогущие часы, автомобили, джинсы, торчащие из-под рясы. Я застал кэгэбэшное духовенство, того разлива, доперестроечного, еще до того, как туда хлынула драматичная православная струя русской интеллигенции 1980-х годов. В том, что происходит сейчас, нет ничего удивительного. Это похоже на систему, и совершенно очевидно, что государство использует РПЦ как инструмент. При этом я знаю великолепных батюшек – людей фантастических качеств, как интеллектуальных, так и сердечных, которые абсолютно честно трудятся.

★ ★ ★

«Жизнь стала лучше, но противнее», – есть такая хорошая поговорка. Кэгэбэшники сейчас у власти, и не в одном Путине дело. Всколыхнулась та масса, которая в 1930-е годы строчила доносы на своих соседей, чтобы заполучить их квартиры. Люди не меняются, доносы и сейчас есть, просто выглядят иначе. Ты запускаешь кампанию в Интернете против чего-то, начинаешь писать заявления в прокуратуру, и если в 1930-е такие люди хорошо прятались, то сейчас их всех хорошо видно – это серая масса, которая считает за счастье лизать задницу начальству. Пацаны, которых недостреляли в 1990-х, теперь у власти рука об руку с людьми, которые должны были их ловить. Я не имею ничего против системных служб и правоохранительных структур, они, естественно, должны существовать в каждом государстве, но просто у нас путают охранительную функцию и бизнес – вот в чем дело.

★ ★ ★

Обычно хамство в нашей стране – совковое, бытовое. В принципе, это фундаментальное свойство, основанное на глубоком неуважении человека к человеку в той самой ситуации, когда место, должность определяют стиль поведения, когда обслуживающий персонал становится главнее всех. В СССР перекосы в экономической модели во всех этих вещах рождали несвойственные природе человека социальные взаимоотношения, так они распространились и в современной России. Хамство – это обычно пренебрежительное отношение минимально начальствующего к людям. Не всегда его удается спускать на какой-то медитационной волне, иногда приходится затыкать жестко, эти люди порой понимают только палку. Поэтому и политика нашего государства мне периодически понятна. Справка Евгений Владимирович Федоров родился 3 октября 1965 года. Играл в группах «КСК», «Автоматические удовлетворители», «Объект насмешек», «Пупсы», «Четыре ветра». Создатель и лидер проекта The Optimystica Orchestra. В 1993 году основал группу Tequilajazz, после распада которой в июле 2010 года создал группу Zorge. Пишет музыку для кино и телевидения (сериал «Тайны следствия», фильм «Железная пята олигархии»).