И ты знаешь, что ни один вечер не может повториться заново от первой до последней секунды, а если это все же произойдет, тогда мир остановится – всего на мгновение, чтобы с ожесточением закружиться еще сильнее. Поэтому, пожалуйста, не шути мне шутки, которые шутила другим. Это очень хочется сказать самой Вселенной, но кто разговаривает при уборке с пылью, коей я и являюсь в ее представлении? Я самое простое небольшое число. Музыкальный обозреватель «Селедки» – лидер группы «иллинойз» Саша Филиппова пришла посмотреть на доброго человека.

Мое такси продирается сквозь большие и средние проспекты. Шесть вечера – в центре практически везде забиты сливные отверстия дорожных рядов. Таксист ныряет в темные дворовые проезды Бекетовки, распугивая домашних, гонит сквозь кусты Высоковского проезда, чокаясь боковым зеркалом с выдающимися высоковскими алкоголиками, выныривает сквозь пространственное отверстие уже в районе Сенной, и мы чуть не въезжаем в стену клуба, тормозя в сантиметре от концертного плаката певицы Светы, – успели.

Успели, но могли бы не торопиться – сегодня играет петербургская группа.

«А что играют?» – спрашивает таксист (на днях ходил на «Элизиум» в «Рок-бар», пил и угорал, прыгал и обнимался). В моей голове начинает раздуваться шатер ска-панка, вступает красная медь труб, но сначала коричневая белозубая бас-бочка; я пытаюсь перекричать оркестр «Элизиум», обреченно формулируя: «Ну, странная музыка». «На любителя», – довольно тянет таксист. Звучит как «ах, эти дилетанты, непрофессиональные визажисты неумения играть и, это самое, зажигать стадионы».

Наверное, да, как-то так в том числе, в самом простом и в то же время самом большом его значении. Я очень люблю любителей в музыке, они моментально и от этого очень точно чувствуют, чего хотят. Недавно мне подарили обрывок картона с выведенным от руки словом «брак», и сейчас он приходит в голову очевидным сравнением: любитель – это то, что было до загса, где тебе сказали, что наконец-то ты натренировался, чтобы теперь любить профессионально. Прервемся на минутку, в нашей радиопередаче вместо марша Мендельсона прозвучит ленинградский хит 1981 года «Прекрасный дилентант».

История СБПЧ для меня – это целиком и полностью история прекрасных дилетантов от музыки. Впервые я увидела их в 2006-м в Санкт-Петербурге в «Цоколе», в одном вечернем лайнапе с Галей Чикис. Лиговский затапливало, в клубе все сидели на полу, и кто-то шептал практически у виска что-то про Поэта (я так понимаю, тогда Кирилла Иванова дома называли именно так). Галя пела про девочку с Луны, и сейчас кажется, что качалась на качелях над обрывом, но вообще сидела за синтезатором и плавно разводила руками в темноте. СБПЧ вышли следом, все трое в дождевиках – сначала «Елочные игрушки», потом Кирилл. Тогда его красота не педалировалась, он еще не рассказал GQ о своей первой встрече с бритвой, и все было и проще, и одновременно сложнее. Это был концерт полного аута, когда разобранная по разумным подворотням фраза «пожалуйста, не танцуйте», впервые услышанная, через плечо бросала в дрожь. Для меня это был совершенно новый уровень живого концерта – кажется, что и не концерта вовсе, а оглушительного аскетичного «приходи на меня посмотреть».

Прошло почти десять лет, и глупо цепляться за то, как что-то было. «Самое большое число» остается уникально простым, но эта простота, как ковер под психоделиками, каждый раз новая. СБПЧ исполнительно ходит на работу в НИИ имени себя и каждый раз придумывает новую историю, но не просто придумывает, а придумывает и воплощает. Благодаря этому у группы один из самых ярких и завидных багажей: там и концерт с детскими музыкальными инструментами, и полноценная тайная вечеря на сцене «Пикника», и «живи там хорошо», и «я люблю тебя, как варан».

Иногда я тоже люблю, как варан. Иногда, как вараны, любят еще двести человек – где-то столько рассыпалось в партере «Мило Концерт Холл». Есть очень юные – обсуждают, что задали по матанализу; есть еще не очень старые – выбирают в меню бутерброд, вспоминают прошлый концерт. Тема прошлого концерта быстро сходит на нет – сегодняшний стартует набело новым звуком, в составе приютили гитариста и ударника. СБПЧ разгоняется, умножает звуковые кольца на петли секвенций, обрастает ими, как Сатурн, и безжалостно облучает тех, кто думал, что пришел подготовленный. Было бы странно слышать это на фоне вяло свисающего занавеса кулисы, и весь лайв пронизан насквозь беспощадным видеомэппингом. Ясно, понятно – ничем из вчера группа СБПЧ не интересуется.

Не могу сказать, что меня захватывает новая интерпретация СБПЧ. Звуковой ландшафт кажется ирреальным сувениром, загадочной розовой коробочкой, которая через сто лет раскроется сама, и, может быть, в ней окажется еще одна, голубенькая. Композиционное развитие бесконечно – это тот же НИИ фракталов, обрастающий микроподробностями. Мне кажется, эти песни были бы более самостоятельными, если бы СБПЧ отказались либо от живого состава, либо от плотной электронной паутины (в этом ключе вполне удачно были реинкарнированы «Маленькие человечки»). Нужно подчеркнуть – самостоятельными, а не красивыми, или нежными, или нужными; такие они уже.

Не знаю.

Я знаю, что Кирилл Иванов – редкий тип. Я не знаю больше никого, кто озвучивал бы такие хорошие важные вещи. Сцена привыкла гладить вниманием Игги, Дэйва, Ирину Аллегрову – фронтменов с обжигающим демоническим началом, певцов страсти, увлекающих своим идиотизмом и испорченностью. В нем же вместо этого – сплошное белое пятно, огромные идеальные вещи, о которых почему-то не принято говорить и в которые все большему количеству человек с течением личного времени не верится. Ерунда, срань, глупости – хочется направить слова этих песен всем прямо в сердце и обнулить километраж «я люблю тебя» каждого, кого я знаю.

Выхожу с праздника фракталов и передовых технологий и, в принципе, не расстраиваюсь из-за неуютного звучания группы. Завтра или после января оно все равно уже будет другим, и я просто подожду созвучного. Хорошо, что в самом главном СБПЧ не меняется – это были, есть и остаются песни, слова, голос искреннего и доброго человека Кирилла.