Сначала дисклеймер. Весной 2004 года Василий Шевцов, которого до этого я знал только в ЖЖ, предложил мне поучаствовать в его проекте описания маленького русского города Кулебаки, который находится в Нижегородской области, где он родился. Я был приглашен в качестве фотографа и единомышленника. Это был ряд антропологических экспедиций, 4–5 раз мы туда съездили. Я сделал несколько сотен фотографий, мы взяли много интервью, расшифровали, правда, только три. Завели даже сайт «Кулебаки.ру», после чего проект впал в состояние анабиоза и ступора, в каком он и находится до сих пор. Интервью не были обработаны, книгу мы не написали, сайт по-нормальному не функционирует.
Теперь теоретическое вступление. У Василия свое представление, что такое Кулебаки (узнать об этом можно буквально на соседней странице «Селедки». –Прим. ред.). Я буду рассказывать про свое. Важнейшей фигурой для всего проекта Кулебак является Клиффорд Гирц. Он крупнейший антрополог, профессор Принстонского университета, и его самая известная концепция заключается в плотном описании. То есть если мы описываем какой-то предмет или жест, недостаточно сказать просто, как это устроено. Например, подмигивание – это механическое движение век и ресниц, но в той или иной культуре это определенный сигнал, который передается, и без этого значения сам по себе жест не просто бессмысленный, он не существует. Все, что использует человек, все нагружено большим смыслом. Плотное описание – описание чего угодно, сопровожденное большим объяснением, что это значит и для чего это нужно. Классический пример, даже голливудский по своим масштабам, – это статья Гирца, посвященная петушиным боям на Бали. Он рассказывает, что в деревне, в которой он на тот момент жил, существует полулегальная народная забава – петушиные бои. И начинает медленно рассказывать, что это вообще такое, как с опаской демонстрируют их иностранцам, потом тема становится шире, Гирц пишет о том, как мужчины готовятся к этим боям, как это связано с кодексом чести, что западло, что нет, как происходит оплата, сложная система ставок. В итоге он докапывается до мировоззрения балийцев, и многие вещи оказываются связаны с их взглядом на устройство мира вообще. Это огромное дело, начали вроде бы с ерунды, а разросся баобаб плотного описания, какое только возможно раскопать по поводу этого общественного института.
Тут возникает новая тема для нас – культура по Гирцу. Широко распроспространенное значение высокой культуры – это музыка Чайковского или Джона Кейджа, живопись Сурикова или Энди Уорхолла. Люди, которые этой культурой не владеют, называются бескультурными. Это привычный интеллигентский взгляд на культуру. У Гирца взгляд другой. Культура – это все, что имеет отношение к человеку, все следы его пребывания, деятельности в мире. Как бы имеет отношение к человеку – культура, не имеет отношения – типа не культура. А если имеет отношение к человеку – значит, это всегда нагружено смыслом. Например, гуляя по Кулебакам, точнее, по деревне недалеко от Кулебак, мы увидели дерево, на котором кусок коры сорван. Я подхожу и смотрю тупым взглядом зомби – это культура или нет? Это след деятельности человека или нет? Если человека, то почему так высоко, значит, зацепила машина, которая не смогла тут развернуться, значит, есть какая-то предыстория. Посадили деревья, шофер не вписался – это встроено в деятельность человека. Если это место сильно протерто, то это, скажем, высокая культура, ею часто пользуются.
Культура по Гирцу, а с тех пор я считаю, что это культура вообще, обладает двумя странными особенностями: есть носители культуры и есть люди, которые находятся снаружи, часто склонные к негативной оценке. Очень конкретный пример – быдло. Мы употребляем это слово крайне негативно, знать не хотим, что у них там, в голове, творится, а это очень характерный сигнал, что есть культура, нам недоступная. Вот вопиющий пример. Идет бомж и воняет, как к нему можно относиться? Ясно, что у любого интеллигентного человека это вызывает раздражение. Антрополог должен понимать, что всему должно быть объяснение. Вот тебя бесит, что от бомжа воняет. Почему? Первая фраза тут же – он не следит за собой. Но ведь это элемент твоей собственной культуры – следить за собой, а в другой культуре они по-другому за собой следят, и слово «слежение» понимают по-другому, и себя понимают по-другому. Есть бомжи, которые выбирают одежду ту, что носят модники, одеваются по погоде, то есть они на самом деле за собой следят. Ответ очень простой – для бомжа его запах не столь релевантен, он не то что его не замечает, но в его мире он не столь вопиющ, сколько в мире ежедневно моющихся людей.
Определение культуры по Гирцу очень неожиданное – это такой инструмент сбивания себя с толку: если ты чего-то не понимаешь и что-то кажется неожиданным – у этого, скорее всего, есть какой-то смысл.
Теперь ближе к Кулебакам. Универсального подхода к описанию города нет. Мы можем себе представить, как описать город, как это технически сделать. Есть методология «Википедии»: взять и перечислить, что в городе, например, находится столько-то школ, градообразующее предприятие, есть какие-то знаменитые люди, которые там жили и работали, есть герб. Но при этом характер города совсем не улавливается. 20 школ, один техникум, одно градообразующее предприятие – получается какое-то лицо или нет? А если там 15 школ, 3 техникума и 4 градообразующих предприятия – какая была бы разница? Понятно, что такое википедийное описание очень многое теряет. Можно описать структуралистски, например, в противопоставлениях – общественное и личное, полицейские и бандиты, богатые и бедные.
У нас был радикальный подход к узнаванию Кулебак – мы выходили на улицу как инопланетяне, не зная про него ничего (но это уже с самого начала был обман, потому что Василий знал про город все), и на кого наткнемся, того и расспрашиваем обо всем на свете. Например, смотрим: идет молодая мать с дитем, а мы у нее спрашиваем: это ваш ребенок? а у вас есть муж? Стоит здание – почему на здании нет таблички? Или есть табличка «баня», и нам интересно тут же – туда люди ходят мыться, пить, дела решать или это законспирированный публичный дом? Понятно, что такое прочесывание с неясной целью, но с диким интересом в идеале должно нам выдать, ну, не иерархическое описание города, но сетевое – из чего что устроено и как всё друг с другом связано. Например, в Кулебаках было несколько киосков, на которых была вывеска «Мороженое», но продавали там семечки и пиво. Почему мороженое? Наверное, потому что что-то домашнее и нежное, не делать же вывеску «семечки».Одна из проблем, которая перед нами возникла: если стоять на позиции последовательного марсианского идиотизма и все замечать и во все тыкать пальцами и спрашивать, почему так, ответов мы так и не получим. Аборигены такое отношение чаще всего рассматривают в качестве издевательства, поэтому мы по Кулебакам шли, как один супермозг на четырех ногах, и больше фантазировали интерпретации и толкования возможных ответов на наши вопросы.
У меня сформировался эффект Кулебак – интерес к людям и фактам примиряет с миром и вытаскивает из депрессии. Вот реальный случай. В Фейсбуке я приглашал всех желающих снимать документальное кино вокруг себя. Один парень мне написал, что его соседка – кубанская казачка, огромная ужасная тетка, которая в своих ярких лентах выходит на лестничную клетку, дурным голосом поет песни, танцует при этом и дико выводит его из себя. Ну, то есть про это нужно снимать кино – пусть она 20 часов поет, такое антропологическое мясо. И если этот парень поймет, что найден уникальный материал и если он не поставит камеру, то это просто улетит, он начнет на эту тетку охотиться. И она из раздражающего фактора, что, мол, жизнь не удалась, все мои сверстники уже в Лондоне живут, а я эту дуру слушаю, становится неким маркером того, что жить стало интереснее.
Что касается культур, то вовсе не очевидно, что культура Москвы сложнее и интереснее, чем культура какого-то маленького райончика. Это заранее неочевидно, и неочевидно, что их вообще можно сравнивать. Как язык богаче, у которого больше синонимов для слова «зеленый». Понятно, что Кулебаки маленькие, бедные и игрушечные, но там ведь реальные люди живут. И это факт примирения с соотечественниками: попытаться понять, что у них в голове растет, что каждый из нас мог быть на их месте. Та тетка-казачка мне очень симпатична, я не могу сказать, что она примитивнее певцов Большого театра, потому что про певцов мне кино снимать совершенно неинтересно, а про такую тетку я бы фильм сделал.
Одной из целей моих поездок было вернуться в Россию и посмотреть на нее, научиться пользоваться Родиной не как Москвой, а узнать, как русские живут, как это вообще все происходит на самом деле. Я на тот момент лет двенадцать уже жил в Кельне. Интернет был, но я хотел иметь прямое отношение. Этой цели я достиг: насмотрелся, нафотографировался, проник в туалеты своих сограждан. Была идея, что можно с кондачка: в качестве придури двум умникам отправиться познавать жизнь, как интеллигенция ездила в народ смотреть крестьян, так и мы поехали. Честно говоря, жизни мы не познали, я так и не понял, как эти люди живут, я к корням своим не вернулся и обманываться не хочу. Огромный вопрос у меня остался: ухватывает ли вообще эта деятельность то, что можно назвать характером места, и есть ли вообще у города какое-то лицо? Сказать можно: хочу нарисовать портрет города, но есть ли что рисовать? Очень многое, что есть в Кулебаках, есть и в других местах, детали кочуют, как и детали лица. Это такой мировоззренческий вопрос. Мне казалось, что я хорошо Кулебаки чувствую и узнаю, но, может быть, это был самообман.
Один из очень интересных, неожиданных и шокирующих эпизодов: мы шли мимо мэрии и заглянули внутрь. Там оказалась девочка-секретарша, сидящая в полумраке, которая к нам не поворачивалась лицом и говорила из-за плеча. Мы к ней все-таки в лицо заглянули, а там огромный фингал под глазом. Оказалось, от мужа. Мы тут же, как два Шукшина, к ней пристали, и она рассказала, что очень хотела выйти замуж, вышла, он нехороший, с друзьями пьет, она все хочет поехать куда-то учиться, но он против. Мужа этого месяцами не бывало дома, он ездил в Москву калымить. То есть он не такой «местный гопник», а хозяйственник, который приносил в дом деньги, и бил он ее за какую-то бесхозяйственность, а не просто так. Вел себя, в общем, как традиционный, патриархальный хозяин-домостроевец. Вот так из разговора с ней возникла совершенно неожиданная тема существования молодой семьи в Кулебаках.
Я начал рассказ с того, что проект «Кулебаки» потерпел крах, он застыл в летаргическом состоянии с самого начала. Понятно, о чем там речь, и, может быть, этого достаточно. Для меня это уже 12 лет работает. Может быть, я остался в этом бесконечном цикле «кулебаченья», я хожу, и недоделанные «Кулебаки» у меня в глазу, может быть, если бы вышла книга, через два года я начал бы ее стесняться, а потом бы перерос и махнул рукой. Но я продолжаю прикалываться по этим элементам городской структуры, я не вырос из Кулебак, но это мое личное дело.
«Селедка» благодарит за предоставленные материалы V-A-C Foundation.
Сайт проекта «Кулебаки» – www.muzprosvet.ru/kulebaki