"«На старости лет у меня наступило возрождение»"
Этот номер «Селедки» посвящен «третьему возрасту» – людям, которые после выхода на пенсию не выпадают из общества, а продолжают жить, развиваться и приносить пользу окружающим. Доктор филологических наук, профессор, специалист по итальянской литературе Инна Константиновна Полуяхтова больше пятидесяти лет преподает на филфаке ННГУ зарубежную литературу – в последние годы она живет одна и крайне редко выходит на улицу, но продолжает работать и читать лекции. Мы поговорили с Инной Константиновной о возрождении, о главном враге театра и о том, как раньше относились к романтикам.
В 1960 году я закончила аспирантуру в Москве. Моего отца, он был биологом, пригласили в Нижегородский (тогда Горьковский) университет, и я оказалась здесь, потому что очень любила свою семью и к тому же, поскольку была человеком одиноким, очень-очень не хотела жить одна, как в итоге и живу сейчас. Не сразу я устроилась на работу – имела сначала только почасовую оплату и целый год была, прямо скажем, нищей. Но на следующий год защитила кандидатскую диссертацию, а тогда кандидат получал гораздо больше, чем сейчас профессор. Я сразу стала страшно богатой! И вот, с 1960 года я живу здесь. Первые лет десять, наверное, я очень часто ездила в Москву, мне приходилось сотрудничать с рядом издательств, я писала статьи и книги, поэтому даже привыкла, что живу наполовину в Нижнем, наполовину в Москве. А сейчас даже не выхожу одна на улицу. Хотя, как видите, передвигаюсь на своих ногах и даже без палки. Но, когда покидаю квартиру, даже с сопровождением, беру с собой трость. Не помню, что там у меня было, микроинфаркт или черт его знает что, но из-за здоровья уже давно работаю только на полставки, а ведь когда-то я вела сразу почти все курсы – и Средние века читала, и XIX век, и рубеж XIX и XX веков. Три общих лекционных курса и еще три спецкурса!
★ ★ ★
У меня всегда были очень плохие глаза. Зрение дошло до минус семнадцати, и я не делала операцию, потому что как-то мне сказали: «У вас очень плохие глаза: сделаете операцию – и можете все потерять. Делайте ее уже тогда, когда терять вам будет нечего». Вот я и пошла в больницу. Стоило это тогда около 20 тысяч рублей за один глаз. Врач после осмотра вздохнула: «Ой, не уверена, что у меня получится, но все-таки попробую». Я рискнула. Иногда в таких случаях вспоминаю Бога: Бог дал – и мой правый глаз теперь вполне прилично видит. Левый туго, но все-таки тоже. На старости лет у меня наступило возрождение, я снова стала видеть, сейчас я без очков вас вижу, а раньше приходила на кафедру, где знала каждого человека, и не могла их рассмотреть. Благодаря тому что я попала в некий период возрождения, Татьяна Александровна (Т. А. Шарыпина, заведующая кафедрой зарубежной литературы ИФИЖ ННГУ. – Прим. авт.) постоянно держала меня на этой половине ставки – сначала у меня был курс XIX века, по которому я писала докторскую, а сейчас один спецкурс.
★ ★ ★
Вы сами видите: я сижу и говорю громким голосом – такой голос бывает у учителя или актера – в общем, у человека, который постоянно развивал это качество. Последний месяц у меня ничего не болит – просто нет сил. По-видимому, как говорила мне Татьяна Александровна, моя работа закончится в июне 2018 года, мне тогда будет 87 лет. Когда я начинала работать, даже не смела мечтать, что в 86 буду еще продолжать преподавать. Поэтому считаю себя счастливым человеком, несмотря на свою совершенно неудавшуюся семейную, в смысле замужнюю, жизнь. Иногда ученики заменяют тебе отсутствующих детей. При этом, хоть детей у меня и нет, есть внуки моего брата – он умер 12 лет назад, несмотря на то что был много меня моложе. Они ему, правда, тоже не родные – брат был донжуаном и женился на женщинах, у которых уже были дети, но они меня все-таки признают за свою родственницу.
★ ★ ★
Вы знаете, судьба не все у меня отняла – она отняла у меня хорошее зрение и красоту, но природа наградила меня хорошей памятью, выучить любой язык мне было раз плюнуть. Как-то я взяла учебник итальянского и с легкостью овладела им. Также я знаю французский и английский. Мне довелось бывать в Италии, и я свободно разговаривала. В других заграницах я не была, только в Италии на конференции. Выступала, естественно, на итальянском и наизусть – так же, как читаю здесь лекции. Но, увы, недавно на занятии я впервые в жизни вдруг забыла имя писательницы, которую знаю очень хорошо. Я сказала: «Извините», – вышла из класса и нашла фамилию в книге. Так что какие-то фамилии уже стираются.
★ ★ ★
Моя докторская диссертация посвящена Байрону и Италии, но она не о том, как Байрон жил в Венеции и крутил там со всякими девочками, а о том, как он соотносился с поэтами Италии. Она про романтизм – я вообще ярко выраженный романтик. Когда училась в школе и университете, у нас было так: великими считались те, кто писал реалистические произведения, потому что они анализировали всю порочность буржуазной системы и решительно протестовали против ее приукрашивания. Реализм! Когда я предложила свою тему, все на меня смотрели и говорили: «Во, пишет про какой-то романтизм и не боится!» И даже меня лично все называли «романтик» в плохом смысле слова. А сейчас ничего подобного, сейчас реализм – не единственное свидетельство благородства личности писателя. Интеллектуальная художественная литература, популярная сейчас, все-таки ближе к романтической, потому что она допускает вымысел.
★ ★ ★
С горечью констатирую, что люди перестают посещать театр. Раньше он был главным удовольствием, а сейчас – нет. С ужасом представляю, что скоро наши театры закроются, и радуюсь, что они еще как-то держатся. Даже наши газеты не дают репертуара театров, где такое видано? Он стал чем-то неважным, и студенты стали реже туда ходить. Телевизор – могучий враг книги и театра. Почему театра? Идти в театр долго, возвращаться поздно! А тут включил – и смотри. Я смотрю только «Культуру» – телевизор нормальный, могу включать и первый, и второй, но он у меня стоит на «Культуре», и больше я ничего не смотрю решительно и принципиально.
★ ★ ★
Обычно мой день проходит бездарно, потому что большей частью я лежу и что-нибудь читаю – критическую литературу или что-то еще. Вы знаете, в этом возрасте иногда вдруг вспоминаешь какого-то писателя, перечитываешь новыми глазами и знаешь, как к этому теперь относиться. Вот, например, к романтизму раньше относились как к желанию скрыть то, как жестоко эксплуатируется человек, а сейчас он рассматривается как стремление увидеть будущее, открыть что-то новое в человеческих отношениях. А вы знаете, как много изменилось в самих человеческих отношениях? Я приведу только один пример: вот у меня не было никогда дружбы в письмах, а сейчас… Правда, очень плохо работает почта, и часть моих подруг умерли, но отношения в письмах развиваются. А отношения в телефоне! Живет человек даже в другом государстве и тебе звонит, а ты звонишь ему. Чудеса!
★ ★ ★
У меня всегда были очень плохие глаза. Зрение дошло до минус семнадцати, и я не делала операцию, потому что как-то мне сказали: «У вас очень плохие глаза: сделаете операцию – и можете все потерять. Делайте ее уже тогда, когда терять вам будет нечего». Вот я и пошла в больницу. Стоило это тогда около 20 тысяч рублей за один глаз. Врач после осмотра вздохнула: «Ой, не уверена, что у меня получится, но все-таки попробую». Я рискнула. Иногда в таких случаях вспоминаю Бога: Бог дал – и мой правый глаз теперь вполне прилично видит. Левый туго, но все-таки тоже. На старости лет у меня наступило возрождение, я снова стала видеть, сейчас я без очков вас вижу, а раньше приходила на кафедру, где знала каждого человека, и не могла их рассмотреть. Благодаря тому что я попала в некий период возрождения, Татьяна Александровна (Т. А. Шарыпина, заведующая кафедрой зарубежной литературы ИФИЖ ННГУ. – Прим. авт.) постоянно держала меня на этой половине ставки – сначала у меня был курс XIX века, по которому я писала докторскую, а сейчас один спецкурс.
★ ★ ★
Вы сами видите: я сижу и говорю громким голосом – такой голос бывает у учителя или актера – в общем, у человека, который постоянно развивал это качество. Последний месяц у меня ничего не болит – просто нет сил. По-видимому, как говорила мне Татьяна Александровна, моя работа закончится в июне 2018 года, мне тогда будет 87 лет. Когда я начинала работать, даже не смела мечтать, что в 86 буду еще продолжать преподавать. Поэтому считаю себя счастливым человеком, несмотря на свою совершенно неудавшуюся семейную, в смысле замужнюю, жизнь. Иногда ученики заменяют тебе отсутствующих детей. При этом, хоть детей у меня и нет, есть внуки моего брата – он умер 12 лет назад, несмотря на то что был много меня моложе. Они ему, правда, тоже не родные – брат был донжуаном и женился на женщинах, у которых уже были дети, но они меня все-таки признают за свою родственницу.
★ ★ ★
Вы знаете, судьба не все у меня отняла – она отняла у меня хорошее зрение и красоту, но природа наградила меня хорошей памятью, выучить любой язык мне было раз плюнуть. Как-то я взяла учебник итальянского и с легкостью овладела им. Также я знаю французский и английский. Мне довелось бывать в Италии, и я свободно разговаривала. В других заграницах я не была, только в Италии на конференции. Выступала, естественно, на итальянском и наизусть – так же, как читаю здесь лекции. Но, увы, недавно на занятии я впервые в жизни вдруг забыла имя писательницы, которую знаю очень хорошо. Я сказала: «Извините», – вышла из класса и нашла фамилию в книге. Так что какие-то фамилии уже стираются.
★ ★ ★
Моя докторская диссертация посвящена Байрону и Италии, но она не о том, как Байрон жил в Венеции и крутил там со всякими девочками, а о том, как он соотносился с поэтами Италии. Она про романтизм – я вообще ярко выраженный романтик. Когда училась в школе и университете, у нас было так: великими считались те, кто писал реалистические произведения, потому что они анализировали всю порочность буржуазной системы и решительно протестовали против ее приукрашивания. Реализм! Когда я предложила свою тему, все на меня смотрели и говорили: «Во, пишет про какой-то романтизм и не боится!» И даже меня лично все называли «романтик» в плохом смысле слова. А сейчас ничего подобного, сейчас реализм – не единственное свидетельство благородства личности писателя. Интеллектуальная художественная литература, популярная сейчас, все-таки ближе к романтической, потому что она допускает вымысел.
★ ★ ★
С горечью констатирую, что люди перестают посещать театр. Раньше он был главным удовольствием, а сейчас – нет. С ужасом представляю, что скоро наши театры закроются, и радуюсь, что они еще как-то держатся. Даже наши газеты не дают репертуара театров, где такое видано? Он стал чем-то неважным, и студенты стали реже туда ходить. Телевизор – могучий враг книги и театра. Почему театра? Идти в театр долго, возвращаться поздно! А тут включил – и смотри. Я смотрю только «Культуру» – телевизор нормальный, могу включать и первый, и второй, но он у меня стоит на «Культуре», и больше я ничего не смотрю решительно и принципиально.
★ ★ ★
Обычно мой день проходит бездарно, потому что большей частью я лежу и что-нибудь читаю – критическую литературу или что-то еще. Вы знаете, в этом возрасте иногда вдруг вспоминаешь какого-то писателя, перечитываешь новыми глазами и знаешь, как к этому теперь относиться. Вот, например, к романтизму раньше относились как к желанию скрыть то, как жестоко эксплуатируется человек, а сейчас он рассматривается как стремление увидеть будущее, открыть что-то новое в человеческих отношениях. А вы знаете, как много изменилось в самих человеческих отношениях? Я приведу только один пример: вот у меня не было никогда дружбы в письмах, а сейчас… Правда, очень плохо работает почта, и часть моих подруг умерли, но отношения в письмах развиваются. А отношения в телефоне! Живет человек даже в другом государстве и тебе звонит, а ты звонишь ему. Чудеса!
