***

 

Доказать всем в молодом возрасте, что ты хороший специалист, помогает наглость. Но не только она. Еще очень важно найти человека, который тебе поверит и заставит поверить в тебя всех остальных. Когда я переехала в Татарстан в 2015 году, мы в основном работали в Казани и крупных городах, там практически не было проблем с мэрами. В 2016 году случилось страшное – оказалось, что я должна работать со всеми муниципалитетами. Я на это не подписывалась и вообще не очень понимала, как эффективно работать со взрослыми мужчинами, которые руководили этими районами. Это был Год водоохранных зон в Татарстане – предстояла колоссальная работа с водоемами. Мы с командой рвали на себе волосы: как их не испортить, как работать с гидрологами, что вообще делать с этими 70 объектами. В какой-то день ко мне подошел статный мужчина в годах с глубокими морщинами на лице и низким голосом сказал: «Меня зовут Залаков, я возглавляю Татмелиорацию. Наталия Львовна, приезжайте». В итоге мы начали с ним работать, а в личных отношениях он, можно сказать, встал на место деда, которого у меня не было.

 

Мелиорация в стране осталась в Краснодарском крае, у нас, в Татарстане, – и, в общем-то, все. В сложные 1990-е после распада Союза Анвару Махмутовичу удалось сохранить направление со всеми командами, и это при отсутствии денег и ресурсов. Он много работал с первым Президентом Татарстана, всю жизнь разворачивал русла рек и бетонировал чаши прудов, прокапывал траншеи, изобретал оросительные системы. Делал очень земную работу, и он почему-то первым (кроме Президента Республики Татарстан) поверил во все мои идеи и мечты. Поскольку главы районов его очень уважали, они слушались и меня. С его стороны это была гигантская авантюра. Уверена, что если бы он не поверил в меня тогда, многие проекты просто бы не случились.

 

***

 

Мне кажется, в нашей стране есть постоянная угроза временности и зыбкости. И самая надежная защита от этого, защита, позволяющая хорошо делать свою работу и не изменять своим взглядам, – тысячи людей, привыкших высказывать свое мнение и быть услышанными. Когда арестовали Ивана Голунова, еще до того, как стало можно, я опубликовала пост в поддержку. Мама, которая привыкла следить за моими соцсетями, поскольку я уехала из дома в Самаре в Москву в 16 лет, рапортовала: «За ночь от тебя отписались 650 человек». Параллельно с этим мне в личку начали приходить сообщения. Например, парень из Башкирии, который работает учителем в небольшом городе, написал: «Я знаю, что вы очень сильно рисковали, когда писали этот пост. Хочу сказать, что если с вами за это что-то сделают, мы выйдем за вас на улицу. Вы делаете для нас пространства, в которых мы чувствуем, что нас уважают, поэтому сами начинаем себя уважать». Я тогда, конечно, ответила ему, что не нужно никуда выходить. Человек живет в Башкирии, ездит в Татарстан гулять в парках и понимает, что его здесь уважают, – на мой взгляд, как раз именно от этого люди не должны быть готовы отказаться. Хотя история показывает, что you never know. Очень надеюсь, что самоуважение, чувство собственного достоинства, представление о том, что «со мной так можно поступать, а так нельзя», станет нормой. Я считаю, что право каждого человека иметь возможность повлиять на то, как живет его населенный пункт. И верю, что это главное наследие моей работы.

 

***

 

Вот ты видишь какую-то несправедливость или неустроенность и понимаешь, что нельзя так оставлять. И появляется человек, который хочет это исправить. Совершенно не факт, что у него есть понимание, как это исправить. Его мотивация, качество энергии, которую он хочет приложить к чему-то, определяет то, как он будет взаимодействовать с окружающим миром и людьми. Я это называю «чинить мир». У меня есть «лобное место» в виде срубленной при благоустройстве ивы в любимом казанцами парке Урицкого (в парке подрядчик самовольно спилил несколько старых деревьев, в том числе легендарную старую иву у здания Дома культуры, с видом на которую у многих жителей ассоциировался парк; эта ситуация вызвала возмущение казанской общественности. – Прим. ред.). Для меня самое важное, что из этой срубленной ивы получился механизм общественного участия, который сейчас работает по всей стране. Если ты работаешь на правильной энергии, той самой, с которой ты хочешь исправить существующую или случившуюся несправедливость, то из всего этого извлечешь пользу. А если на какой-то другой энергии, то можно еще что-нибудь посрубать. Лично мне по пути с людьми, которые готовы «чинить мир».

 

***

 

Историй с вандализмом в моей работе хватает. Бывает, что наплевательское отношение действительно достает. В этих случаях помогает только осознание, ради чего ты все это делаешь. Поэтому, наверное, самые тяжелые – это первые объекты, потому что тогда ты еще не ощущаешь эмоции жителей. А когда ты раз за разом на открытиях видишь счастливых людей, тогда понимаешь, зачем работаешь, и тебе становится неважно, что произойдет, – ты знаешь, откуда брать энергию, чтобы преодолеть любые сложности. Если же ты не понимаешь, для чего это делаешь, или работаешь только из-за личных амбиций – пиши пропало.

 

***

 

Насколько сложно провести границу между вандализмом и стрит-артом, настолько же сложно отличить китч от искусства. Я думаю, что граница проходит в наличии или отсутствии сильного высказывания за объектом. В Казани есть Храм всех религий, который, безусловно, китч, но у него есть смысл и суть. Его идеолог и строитель Ильдар Ханов жил храмом, болел им, мечтал, вкладывал в строительство личные деньги и сам же его строил. Скажу, наверное, крамольную вещь, но я искренне верю: что-то реально продуманное и наполненное смыслом имеет право на существование. А вещи тяп-ляп, сделанные на скорую руку, потому что поручили закончить быстро, – преступны. Такое у нас тоже бывает...

 

 

 

***

 

Регионов, в которых чиновники неравнодушны к тому, на что идут деньги, выделенные на благоустройство общественных пространств, пока не так много. Меня восхищает губернатор Якутии Айсен Сергеевич Николаев и главный архитектор Ирина Алексеева. Они яркие, талантливые и по-хорошему безумные в своем стремлении жить в красоте те два летних месяца в году, которые у них есть. Классные ребята работают в Ивановской области. Я очень люблю Дашу Шорину в Нижнем Новгороде, но мне кажется, что ей пока тяжеловато. Нам всем нравится парк в Краснодаре, построенный силами Сергея Галицкого, хотя это и не имеет отношения к властям. Но честно скажу: кроме Москвы, меня как профессионала пока ничего не впечатлило. Надеюсь, скоро это изменится. Возлагаю большие надежды на Андрея Чибиса в Мурманске, ему сам Б-г велел!

 

***

 

Говорить о благоустройстве в Москве вне протестного контекста сейчас очень сложно. Информационная война проиграна. Поэтому сложно рассуждать о том, как из столицы делают город, по которому можно гулять. С другой стороны, как человек, который занимается подобными проектами и понимает, насколько это сложно, я с огромным уважением отношусь к людям, которые сдюжили такой объем работы. Естественно, я с огромной нежностью и благодарностью думаю о проделанной работе нашей команды, из которой я впоследствии пришла в Татарстан. Это команда Сергея Капкова – наш парк Горького, наша Крымская набережная и вот это все.

 

В московской ситуации я вижу несколько сложностей. Первая – нельзя разделять функции идеолога и заказчика и приемщика работы. Город заказал «Стрелке» концепцию благоустройства. «Стрелка» наверняка нарисовала талантливую и красивую концепцию, но не они являются ее исполнителями, и, вероятно, какие-то технические сложности не учли. В результате исполнители начали реализовывать этот красивый проект, а в процессе возникли сложности. Как научить низкоквалифицированных рабочих, которые не могут ровно положить плитку, сложным техническим решениям? У исполнителя нет мотивации сделать так, как задумано. Более того, он, вероятно, не понимает, в чем проблема, что ему нужно было на начальном этапе в разы увеличить объем трудозатрат и нанять более квалифицированных рабочих. В итоге страдает уровень детализации, а я считаю, что именно он качественно меняет среду.

 

Вторая проблема в том, что не поговорили с людьми и не выяснили, чего они хотят от этого благоустройства. Люди склонны даже самые прекрасные вещи оценивать негативно, если чувствуют, что ими пренебрегли. Когда я приехала в Казань, тогдашний глава Московского и Кировского районов Дамир Фаттахов (ныне министр по делам молодежи Республики Татарстан) рассказывал, что он пришел в отремонтированный по программе двор. Из подъезда вышел житель этого двора и начал все ругать. Дамир спросил: «Вам не нравится?» На что мужчина ответил: «А ты меня не спросил. Я, может быть, тоже хотел и лавочку, и детскую площадку с горкой. Но меня не спросили. И вот это мне не нравится». Думаю, что это ключевой вопрос, из-за которого благоустройство среды в Москве провалилось на уровне коммуникации с горожанами. Это очень обидно, когда представляешь людей, которые все это строили и строят. Они справились!

 

Тут же третья проблема – отсутствие грамотного заказчика со стороны государства, который знает, когда он должен поговорить с людьми; что он должен с ними обсуждать, а что нет; когда он должен привлечь экологов, историков; в каких случаях, как бы ни давили сроки, он будет дорабатывать проектное решение, а в каких случаях этим можно пожертвовать. Яркий пример – колоссальный объект «Зарядье». Кто мог представить, что в нынешней России у Кремля появится не архаичное великодержавное сооружение с медными двуглавыми орлами, а суперсовременный парк от нью-йоркских архитекторов? Но люди, которые его делали, очевидно, не понимали, как это будет функционировать после сдачи. Из-за этого допущена куча ошибок, которых можно было избежать: например, продумать, где будут ходить люди, где точки общепита. Нам не пришлось загораживать от людей растения веревочками на набережной озера Кабан в Казани, потому что мы понимали, как это будет работать. Необходим грамотный заказчик!

 

***

 

Когда в регионе все друг друга знают, это и плюс, и минус. В Татарстане действительно такая ситуация. Плюс состоит в высокой мобилизации: когда случаются негативные события, это очень помогает. Но также это означает и следующее: когда живешь в большом городе и находишь хорошего специалиста, тебе говорят: «Отлично, давай посмотрим». В Татарстане, когда говоришь, что нашел специалиста, тебе сразу дают реакцию: «Да я знаю его (ее)! Папа у него (нее) проходимец!» Все, вопрос с этим специалистом закрыт. И это лишь один пример. В самом начале моей работы в Татарстане я увидела, что при взаимодействии с одними структурами тебе отвечают не они, а вся система. И ты вообще не понимаешь, что и как там произошло. А еще тогда один мудрый старший товарищ сказал мне важную вещь, которая характеризует Татарстан. На первом в моей жизни Сабантуе (праздник плуга или весны. – Прим. ред.) старшие коллеги активно меня спаивали. Я залихватски поддерживала эту игру. И он мне сказал: «Наталия, это ты в Москве напилась, сплясала на столе и пошла в другую компанию, а в эту не возвращаешься. Тут, Наталия, другой компании нет. Будь осторожна». Это был очень точный и очень мудрый совет. Такой внутренний климат накладывает совершенно другой уровень ответственности. Если ты прокололась, это ни от кого не скроешь. Уровень ответственности перед сообществом принципиально иной. В каждый момент ты знаешь, что любое твое действие аукнется, потому что все друг друга знают.

 

***

 

Жители Татарстана крепко стоят на ногах. Здесь очень ценится знание своего дела, а действие гораздо важнее разговора. Вообще люди очень действующие. Иногда кажется: лучше бы думали сначала, чем действовать сразу. Первые полгода у меня была большая проблема: всем нужно было куда-то бежать. От меня требуют: «Скажи, куда бежать». Говорю: «Я еще не поняла, куда бежать». – «Но нам надо бежать, мы побежим». – «Не-е-ет, сто-о-оп!! Надо в другую сторону! Ну стойте же!! Вы же не поняли, куда бежите!» – «Все равно! Нам надо бежать». Это очень татарстанская черта. Она компенсируется наличием наверху компетентных людей, которые подсказывают, куда надо бежать. Надеюсь, что так будет и дальше.

 

А еще совершенно точно могу сказать, сравнивая свое детство в Самаре и пять лет жизни в республике в контексте толерантности, что здесь люди существенно менее склонны апеллировать к твоей национальности. Заявляю с полной ответственностью: в Татарстане я не сталкивалась ни с каким проявлением антисемитизма, в отличие от других регионов. Мой личный опыт говорит о том, что этого здесь нет. И даже в первые годы, когда были неприятные комментарии в мой адрес, меня называли «москвичкой», но я никогда не была «жидовкой». Это правда интересная вещь. Тема национальной принадлежности не волнует людей, и это очень круто и очень важно для понимания республики.

 

***

 

Не знаю, стала ли я на шестом году жизни в Татарстане своей, хотя коллеги шутят, что да. Они все время говорят: «Наталия, ну, ты же уже все, не московская». И шеф мой так говорит. У меня точно нет вопросов, где я дома. Дом, конечно, тут. Жить можно в Москве, в Лос-Анджелесе, но там я совсем не дома. Для меня дом – это место, в котором ты можешь что-то починить, прикладываешь себя, для того чтобы что-то стало лучше. Таким местом определенно стал Татарстан.

 

***

 

Через 30 лет я точно буду жить в России. А вот где-то внутри этих 30 лет рассматриваю варианты. Я хорошо говорю на нескольких языках, общаюсь с международными коллегами и партнерами, не испытываю никаких барьеров, поэтому объективных ограничений в выборе места жительства не вижу. Думаю, что в какой-то момент мне нужно будет пожить и поучиться за пределами нашей страны. С 19 лет так или иначе я работаю в российской системе власти и понимаю, что это не может не наложить отпечаток на сознание. Мне бы очень хотелось поработать в Юго-Восточной Азии, в Северной Америке и в Европе и посмотреть, как там устроена система. Мне кажется, очень важно понимать на кончиках пальцев, а не теоретически, что и где работает хорошо, а где плохо. Определенно у нас дома надо что-то менять в лучшую сторону, но делать это, пока ты находишься внутри, очень тяжело. Нужно всегда иметь возможность посмотреть извне. Этот взгляд извне – большая роскошь, заработать которую можно только иным опытом. Или какими-то гениальными интеллектуальными способностями, помноженными на невероятную образованность, коими я не обладаю.

 

***

 

Поскольку мне нравится чинить мир, его надо чинить там, где он тебе важен. Мои иностранные коллеги предлагают поехать в Африку – в ближайшие несколько десятков лет 300 миллионов человек освоится в новых городах. По расчетам ООН к 2050 году больше половины жителей планеты будут жить в городах, а их ведь нужно кому-то придумывать, проектировать и строить. Возможно, я буду там. Но есть ощущение, что происходящее дома гораздо важнее. Леонид Парфенов гениально назвал свой фильм «Русские евреи» – я вроде бы и «безродный космополит», да не совсем.

 

***

 

У меня есть совершенно определенные места силы, где люблю бывать и подзаряжать свои батарейки: это набережная реки Ик в Муслюмово, пруд у Новодевичьего монастыря в Москве, в Тель-Авиве кафе на углу улиц Лилиенблюм и Пинес напротив первого в Палестине кинотеатра «Эден», музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме в Петербурге, Каштановая аллея в Берлине. А лучший способ для меня переключить мозги – сыграть с мужем в дурака.